Том Клэнси - Без жалости

Семь, сказал он себе, поворачивая на восток.

Проклятье.

Это становится уже более привычным, чем утренний кофе с булочкой, сказал себе лейтенант Райан. Убиты еще два торговца наркотиками, оба двумя выстрелами в голову, пули 22-го калибра, но на этот раз не ограблены. На месте преступления нет пустых гильз, никаких следов борьбы. Один даже схватился рукой за свой револьвер, но не успел достать его из заднего кармана брюк. Вот это было уже необычно. Он по крайней мере заметил опасность и отреагировал на нее, хотя и неэффективно. Затем позвонили по телефону из квартиры, находящейся всего в нескольких кварталах от места, где были найдены тела убитых уличных дилеров, и лейтенант в сопровождении Дугласа поехал туда, оставив младших детективов разбираться с двумя убитыми. Судя по телефонному звонку, это убийство было куда интереснее.

— Ты только посмотри! — воскликнул Дуглас, который вышел из машины первым. Действительно, не слишком часто видишь, что из затылка трупа торчит рукоятка ножа, словно столб в изгороди. — Серьезные парни, им не до шуток.

Как правило, рядовое убийство в этой части города, как и в любой части любого другого города, случалось в результате семейных ссор. Члены семьи убивали друг друга или люди убивали близких друзей по самым тривиальным причинам. В прошлом году, в День Благодарения, отец убил сына, поссорившись из-за ножки индейки. Самому Райану больше всего «нравилось» убийство, происшедшее в результате ссоры по поводу пирога с крабами — не то чтобы оно вызывало у лейтенанта какое-то особое веселье, просто казалось ему исключительным парадоксом. Во всех подобных случаях ситуация усугублялась алкоголем и унылой жизнью, превращавших мелкие разногласия в проблемы огромной важности. «Я не хотел» — эту фразу ему приходилось выслушивать после совершенного убийства чаще всего. Другим весьма распространенным объяснением было «ну почему он так настаивал на своем?» Грусть после расследования подобных случаев, разъедала душу Райана подобно кислоте, но хуже всего была однообразная монотонность таких убийств. Человеческая жизнь не должна заканчиваться путем вариаций на одну и ту же тему. Она слишком драгоценна для этого — урок, усвоенный Райаном на вересковых пустошах Нормандии и в заснеженных лесах вокруг Бастони, когда он был молодым солдатом в 101-й воздушно-десантной дивизии. Типичный убийца обычно заявлял, что не собирался убивать, и часто сразу сознавался в совершенном преступлении, глубоко раскаиваясь в содеянном, в том, что от его или ее руки погибли члены семьи или друзья, так что в результате рушились две жизни. Это были преступления, совершенные в порыве страсти или необдуманных действий. Такими обычно и бывали убийства. Но не это.

— Что у него с рукой? — спросил Райан у судебно-медицинского эксперта. Помимо многочисленных следов уколов рука мертвого парня казалась вывернута настолько, что лейтенант понял — он смотрит на ее обратную сторону.

— Похоже, плечевой сустав вывихнут — впрочем, нет. Сломан, — добавил врач после короткого раздумья. — Мы видим здесь синяки вокруг кисти, вызванные силой захвата. Кто-то схватил его за кисть двумя руками и практически вырвал руку из плечевого сустава, словно ветку у дерева.

— Прием карате? — удивился Дуглас.

— Похоже на то. В результате он утратил способность двигаться. А причину смерти вы видите сами.

— Лейтенант, вот Вирджиния Чарлз, она живет в квартале отсюда, — позвал Райана сержант полиции. — Миссис Чарлз сообщила о преступлении.

— С вами все в порядке, миссис Чарлз? — спросил Райан. Фельдшер осматривал повязку, которую она сама наложила на раненую руку. Рядом стоял ее сын, заканчивающий Данбар-хай-скул. Он смотрел на убитого безо всякого сострадания. Четыре минуты спустя лейтенант располагал дополнительной информацией.

— Вы говорите, бродяга?

— Пропойца — вон бутылка, которую он выронил. — Женщина показала на валяющуюся бутылку. Дуглас подобрал ее с максимальной осторожностью.

— Можете описать его? — спросил лейтенант Райан.

Утренняя рутина была настолько обыденной, что могла иметь местом любую базу морской пехоты от Леджуна до Окинавы. Двенадцать ежедневных упражнений, затем пробежка, причем — в ногу, а старший сержант громким голосом задавал темп. С особым удовольствием солдаты обгоняли группы младших лейтенантов, только что получивших первое офицерское звание и проходящих курс начальной физической подготовки, или улыбались при виде еще более жалкого зрелища — бегущих курсантов офицерской школы. Маршрут пятимильной пробежки пролегал мимо стрельбища с дистанциями до пятисот ярдов и других тренировочных объектов, названных в честь погибших морских пехотинцев, почти до академии ФБР, но потом сворачивал на лесную тропинку к выделенному для подготовки штурмовой группы тренировочному полигону. Привычная утренняя рутина всего лишь напоминала солдатам, что они — морские пехотинцы, а продолжительность пробежки говорила об их принадлежности к разведывательным подразделениям корпуса, для членов которых физическая подготовка, не уступающая уровню тренированности участников Олимпийских игр, была нормой. Выбежав на территорию полигона, они с удивлением заметили, что там их ждет генерал, равно как детская песочница и качели.