Виталий Гладкий - Мертвая хватка

Старший из предводителей бандитов что-то спросил, но почему-то не у начальника экспедиции, а у Ланге, старающегося спрятаться за спину Франца. Мне не было слышно, о чем шла речь, но немец выглядел скорее обозленным, даже окрысившимся, чем напуганным. Окрысившимся – именно так; Ланге напоминал крысу, загнанную в угол фокстерьером. И он, и его визави говорили на повышенных тонах и, несмотря на серьезность ситуации, готовы были вцепиться друг в друга, как базарные торговки.

Наконец предводитель бандитов свирепо оскалился, что-то скомандовал, и в круг втолкнули Ганса. Он был несколько потрепан, но держался браво, даже с вызовом. Два креола держали его за связанные руки, а третий, вытащив нож, молниеносно полоснул немца поперек груди.

Крик Ганса долетел даже до меня. Его рубаха мгновенно окрасилась в красный цвет, и он забился в руках бандитов, не пытаясь вырваться, а просто реагируя на резкую боль. Тыкая пальцем в сторону Ганса, старший из блондинов подступил к Ланге почти вплотную – похоже, угрожал. Как ни удивительно, но этот обморочный глист на поверку оказался настоящим мужиком. Он угрюмо зыркнул исподлобья на предводителя бандитов и сделал рукой непристойный жест отрицания – ни Ланге, ни дядюшка Вилли не были связаны…

Господина Ланге пытали аккуратно и недолго. Его не резали по-варварски, а вгоняли под ногти иголки. Методика была далеко не нова, лишь усовершенствована гестаповцами во время Второй мировой войны, но весьма эффективна. Не потеряй герр Ланге сознание, он, несомненно, раскололся бы.

Тогда они принялись за дядюшку Вилли. Лучше бы им этого не делать. Если герр Ланге был мне совершенно безразличен, то профессор-коротышка вызывал симпатию. Мне было абсолютно наплевать на то, что он ищет – шиллу, развалины древнего города, сокровища инков, но дядюшка Вилли по своей натуре не мог быть не то что мерзавцем, а даже просто непорядочным человеком. Насколько я понял, в эту авантюрную экспедицию его втравил "друг семьи" Ланге, и то лишь для того, чтобы прикрыться добрым именем профессора и под него выбить финансирование. Я только не мог сообразить, какую цель преследовал этот худосочный интриган. Но то, что шилла была ему до лампочки, не мог не заметить лишь слепой.

Я больше не стал колебаться. Ненависть к бандитам искала выхода, и я не торопясь, дуплетом, свалил обоих блондинов, а затем начал бить на выбор разбегающееся отребье. Я успел опустошить два магазина, когда наконец бандиты опомнились и открыли стрельбу в мою сторону.

С удовольствием отметив, что дядюшка Вилли с племянниками спрятались за ящиками с провизией, я без особого сожаления расстался с винтовками, которые в моих дальнейших действиях могли быть только обузой, и быстро скрылся в густых зарослях, переплетенных лианами. Предстояла игра в прятки с превосходящими силами противника, но я был спокоен и даже где-то доволен – наконец закончился период черной меланхолии и смертельная опасность постепенно согревала мою кровь, пробуждая во мне жажду жизни.

Они действовали вполне грамотно. Наверное, бандитам не раз приходилось совершать разбойные набеги на сельву, где они грабили золотоискателей и добытчиков алмазов. Кто принял на себя командование после гибели блондинов, я не знал, но этот человек имел башку на плечах. Он разбил бандитов по трое, и теперь эти группы методично обшаривали развалины, стараясь не упускать друг друга из виду. Спору нет, план был хорош, только не в моем случае…

Один из них прошел буквально в двух шагах от меня, а второй, идущий следом, едва не наступил. И тем не менее они меня не видели.

Наступил мой час – ЧАС ЗМЕИ, КУСАЮЩЕЙ СЕБЯ ЗА ХВОСТ. Таким понятием в хэсюэгун обозначалось состояние бесконечного движения, сродни движениям удава, беспрерывно вьющего свои смертоносные кольца. Противник должен, даже избавившись от одного кольца, попадать в следующее, и так до того момента, пока его не поглотит вечность. Или пока не сойдет с ума, пытаясь найти врага-невидимку, наносящего разящие удары со всех сторон.

Первого я убил настолько бесшумно, что идущий впереди, в пяти шагах, мулат с охотничьим карабином в руках даже не услышал обычного в таких случаях предсмертного хрипа; правда, я успел нажать на нужные точки, и из горла умирающего вырвалось лишь сипение. Впрочем, мулат ненадолго пережил своего товарища; он умер, когда оборачивался, чтобы тихо окликнуть первого – я сломал ему шею. Третьего я трогать не стал. Мне хотелось, чтобы он увидел остальных из своей группы. Бандитов было чересчур много, и я хотел посеять среди них зерна паники, чтобы потом собрать жатву страха.