Виталий Гладкий: Убить зверя

Дальнейшее и вовсе показалось ему бредом. Пеха, заметив Шатоху, не раздумывая, бросился на секретаряреферента. И тут этот серый, невзрачный человечек, канцелярская крыса, которого Балагула мог соплей перешибить (по крайней мере, бывший опер так считал), как-то странно качнулся, пропуская мимо себя летящего торпедой Пеху, и нанес ему такой жестокий удар кулаком под ребра, что у того даже кости затрещали.

И все-таки Пеха не упал. Мгновенно развернувшись и морщась от боли, он принял одну из боевых стоек каратэ и атаковал Шатоху. Беспомощный и обалдевший от невероятного зрелища Балагула глазам своим не поверил, когда секретарь-референт, крутанувшись юлой, очень даже профессионально – в стиле Чака Норриса – вмазал ногой по челюсти противника. Удар был такой силы и точности, что Пеха, пролетев по воздуху полкомнаты, врезался головой в стену и грохнулся на пол.

– Готов, – спокойно констатировал Шатоха, обыскивая поверженного. – Десять минут полного покоя гарантировано. Хорошая "пушка"… – Он показал Балагуле пистолет, который вынул из наплечной кобуры Пехи. – Девятимиллиметровый "вальтер", модель Р88. В магазине пятнадцать патронов. Не возражаешь, если я оставлю его себе?

– Ты как сюда попал? – кряхтя и постанывая, Балагула поднялся на ноги.

– Через дверь, – вежливо улыбнулся Шатоха.

– Я не об этом…

– Меня предупредили, что он идет по твоему следу. Пришлось оставить теплую постель и тащиться сюда.

Хорошего мало – погода мерзкая, дорога сам знаешь какая…

– Кто тебя предупредил? – не отставал Балагула.

– Старые связи… – неопределенно ответил секретарь-референт. – Плюс бабки – их почему-то все любят.

Посмотрев на него с подозрением, бывший опер промолчал и подошел к обеспамятевшему Пехе.

– Сука… – сказал он и плюнул на распростертое тело. – А где его телохранители?

– В надежных руках… – Шатоха запнулся, но все-таки продолжил: – Что ты хочешь с ним сделать?

– Зарою эту падаль в болоте.

– Не стоит. Кроме того, те, кто оказали мне, а значит и тебе, помощь имеют на него некоторые виды. Услуга за услугу…

Балагула пристально посмотрел на Шатоху и, натолкнувшись на непривычный для него твердый взгляд секретаря-референта, неожиданно для себя согласно кивнул и сказал:

– Пусть забирают… хрен с ним. Надеюсь, я больше его никогда не увижу?

– Гарантировано.

– А с тобой у меня еще будет разговор, – многозначительно пообещал помощник "положенца".

– Всегда готов, – весело прищурился Шатоха.

О том, чтобы предупредить своего босса Базуля про случившееся на базе, ни тот, ни другой, будто сговорившись, даже не заикнулись…

Подождав, пока вооруженные до зубов молчаливые незнакомые парни, забрав Пеху и еще четверых его подручных, один из которых был ранен, уехали, Балагула бесцеремонно выпроводил и Шатоху вместе с незадачливыми охранниками, попросив секретаря-референта позаботиться, чтобы они держали язык за зубами. Тот пообещал, и помощник "положенца" почему-то ни на миг не усомнился, что свое слово Шатоха сдержит. "Что ты за рыба, бухгалтер хренов?" – озабоченно думал он, замыкая двери подземной камерытайника за Джангировым, который едва не задохнулся в багажнике машины. Вот тебе и тихоня-референт, серая канцелярская мышка…

Дождавшись, пока приедет вызванная по телефону смена, Балагула поторопился домой. Ночные приключения настолько его вымотали, что он, едва добравшись до кровати, мгновенно уснул, будучи не в состоянии не только раздеться, но и сделать лишнее движение.

За окном уже брезжил рассвет.

Где-то неподалеку бродила весна. Снеговой покров истончился до нескольких сантиметров, а местами представлял собой покрывающую крестьянский воз рваную цыганскую шаль, сквозь прорехи которой топорщилась подстилка из прелой соломы. Река еще спала, но кое-где уже образовались наледи, и солнце, с каждым днем поднимающееся все выше и выше, лакировало их тонкой пленкой оттаявшей воды. В лесу было удивительно тихо, будто деревья копили силы перед бурным финишным рывком в забеге на короткую дистанцию за новым зеленым нарядом. Все еще стылый воздух разносил по округе уже не колючие морозные иголки, а напоенные чем-то удивительно приятным молекулы-шарики, тающие во рту как самое первосортное мороженное.

Старик вместе с Копылиным спускался по обрывистому берегу к небольшой заводи. Там, у самой кромки льда, виднелось углубление, вымытое в плотной глине весенними паводками. Слесарь нес в сумке переносной автоген и еще какие-то инструменты, а Егор Павлович шел налегке, с карабином за спиной.