Джек Кертис (I) - Банджо

Когда отец, взяв фонарь, вышел, Лу, прыгая через две ступеньки, бросился наверх, к себе в комнату.

Гэс побежал за ним; в комнате остались всхлипывающая Кейти, Мартин, шипящий на нее и требующий, чтобы она, наконец, закрыла свою пасть, и мать, качающая головой и вздыхающая.

Лу очень быстро сложил то немногое, что ему могло понадобиться. А в дорогу он наденет свой единственный костюм!

— Лу, — заговорил Гэс, — смотри, какой я уже большой! Я могу поймать кролика на бегу!

— Кстати, о кроликах, — сказал Лу, поддразнивая Гэса. — У такого молодца, как ты, впереди большие приключения. Вы как, со старушкой Сэлли уже любились?

— Не дразни меня, Лу. — Гэса больно ужалили слова Лютера; он чувствовал себя так, будто на него вывернули ушат холодной воды. — Я хочу ехать с тобой!

— Ничего не получится. Раз ты еще не вставил малышке Сэлли свою оглоблю между ног, ехать тебе нельзя.

— Лу, давай серьезно! — умоляющим голосом сказал Гэс. — Я по-честному хочу с тобой ехать!

— Знаешь, когда я был в твоем возрасте, я уже опробовал свою оглоблю на фермерских дочках по всей округе, на всех фермах, куда мог бы добежать и вернуться за ночь. — Сказав это, Лу снова рассмеялся.

— Ага, вот почему ты так спешишь уехать! Все из-за Моди?

— О, поглядите на него! А ты умненький для своего возраста, все уже понимаешь, а? — Лютер изогнул свои черные брови и покачал головой.

— Нет, ты мне скажи, это так?

— Ну, могу тебе сказать, она многим дает, и Бог его знает, кто ее обрюхатил. Но если я останусь здесь, она, конечно, будет все валить на меня. А если я уеду — быстренько найдет какого-нибудь другого виновника.

— Ты хочешь сказать, что она... была со многими другими, не только с тобой?

— Конечно, Гэс, и тебе нужно обязательно прокатить ее, пока еще есть время и у нее не очень заметно. И кстати, ты сделаешь ей большое одолжение — ей это дело очень нравится!

И Лу опять разразился своим язвительным смехом.

— Ты можешь хоть на минутку побыть серьезным! — воскликнул Гэс, пытаясь пробиться сквозь напускную веселость Лютера. — И так тошно, без твоих насмешек.

— Сдается мне, что чем мне веселее, тем мрачнее становится наш старик. Никуда не сунься, ничего не делай, кроме одного — увеличивай доходы его фермы!

— Но он говорит, что старается для нас.

— Да брось ты! Он так рогом упирается, потому что ничего толком делать не умеет.

В словах Лютера — в них было много правды — прозвучала горечь. И его улыбка увяла.

Гэс не раз видел, как отец стегал Лютера кожаными постромками за то, что тот якобы что-то не так сделал во время пахоты. И это-то после тяжелого дня работы, когда приходилось управляться с дикими лошадьми, впряженными в плуг! За то, что лошади не были вовремя напоены. За то, что не так, как надо, была повешена упряжь. Или за что-нибудь еще в таком же роде. Но и Гэс и Лу всегда прекрасно понимали, что избивал Лютера отец только потому, что в нем сидела врожденная ненависть к улыбке, открывающимся в усмешке белым зубам, веселым морщинкам у глаз, которые он видел на лице своего сына.

— Послушай меня, чудак, не бери дурного в голову! — Лу снова рассмеялся. На его лице глубоко обозначились ямочки, глаза были чистые и ясные. — Я уезжаю и думаю, что всю дорогу буду развлекаться.

— Ты доберешься до Виннипега?

— Может быть, даже до Монреаля! А там французские девочки...

Гэс смотрел на своего любимого брата. У Лу были роскошные черные волосы, смуглое, красивое, жизнерадостное лицо, крепкие мужские плечи. Держался Лу всегда прямо и уверенно. От мысли, что его идол уезжает, Гэс готов был расплакаться. Кто еще, кроме Лу, мог быть таким сильным, бесшабашным, таким свободным, беззаботным, таким полным жизни!

А рано утром Лу исчез, как много раз он исчезал в прошлом — никто не видел, как он ушел. Он просто растворился в темноте, в которой, наверное, была видна лишь его сияющая, белозубая улыбка. Мартин сердито бурчал, что теперь ему придется доить вдвое больше коров — и все потому, что этот ничтожный Лу выкинул такую дурацкую штуку! Натягивая сапоги, он прорычал зло:

— Надеюсь, его подстрелят в первой же перестрелке. Может, тогда он поймет, сколько неприятностей всем причинил!

— Заткнись, — сказал Гэс. — Он вернется. И вернется с ухом кайзера на штыке. Вернется героем. А ты будешь по-прежнему ковыряться в дерьме!

После того, как боевые действия закончились, Лу не сразу отправился домой. Все остальные уже вернулись, а его все не было. И когда он сообщил, в какой день прибывает, его встречали не так, как встречают героя, возвращающегося с войны.