Андрей Орлов - Харбинский экспресс-2. Интервенция

Сверху доносились сдерживаемые рыдания – видно, многоопытная Софи́ все ж далеко не уверена в собственной будущности. Других звуков не слышно. Хотя…

С улицы, сквозь плотно прикрытую дверь слышался дробный стук – будто кто-то коротко бил деревянной киянкой.

«Таг-дак. Таг-дак».

Заперта ли дверь? Или только прикрыта?

Дохтуров пересек прихожую. Дверной засов не был наложен. Павел Романович дернул за скобу, но она не тронулась с места. Что за черт! Дернул еще – с тем же успехом. Видно, засов тоже со скрытым секретом. Не дом, а какая-то пещера Али-Бабы.

Между тем стук становился все громче. Павел Романович посмотрел сквозь дверную щель и увидел, что по дорожке от тротуара к дому пробирается давешний безногий. Оттолкнется деревяшками – и покатиться вперед:

«Таг-дак. Таг-дак».

Довольно ходко. И явно сюда направляется. Интересно, для какой такой надобности? Однако выяснять это не было ни малейшего желания.

Павел Романович птицей вознесся наверх, кинулся в кабинет. Софи́, увидав его, замолчала.

Он пробежал к окну, распахнул. Повернулся к метрессе:

– Здесь есть простыни?

– Нет. Это в спальне. На первом.

– Ну что ж. Значит, придется прыгать.

– Зачем? – вскрикнула Софи́.

– Чтоб не отправиться следом за полицейским. Он сейчас лежит внизу, на ступенях.

– Мертвый?! – Софи́ прижала ладони к губам.

– Да. Но у нас имеется шанс. Если только ты поторопишься.

Все позади, сказал себе Павел Романович. Наконец – все позади. Боже! Неужто правда? Поверить невозможно. Хочется – а невозможно.

«Глупости, – одернул он себя. – Лирика. Хорошо то, что хорошо кончается. Передрались между собой враги – и ладно. Очень удачно. Нет теперь ни „оппонентов“ (а если по-старому – Гекаты), ни бесчестного полицейского чиновника Грача. Хоть в этом, наконец, сжалилась судьба. Правда, впереди изрядная препона – мадам Дорис. Ну да теперь есть и для нее аргумент. Весьма убедительный».

Солнце давно скрылось, с реки на город наползал туман. Становилось зябко. Волей-неволей, а шагу прибавишь. Павел Романович шел все быстрее, и Софи́, семенившая рядом, еле за ним поспевала. Сперва-то, в горячке, извозчика взять позабыли, а теперь поблизости – ни единого.

Впрочем, ничего страшного: дом старухи Васиной отсюда в получасе быстрой ходьбы. Ну, с дамой, пожалуй, минут сорок.

Справятся.

Софи́, надо сказать, против совместного путешествия нисколько не возражала. Оно и понятно – до сих пор в шоке и целиком полагается на мужчину. Но бесконечно так продолжаться не будет: успокоится, отойдет сердцем, обдумает свое положение. И тогда сообразит, что лучшая для нее защита – не безвестный доктор, а собственная мадам. К ней и кинется, непременно.

Но до этого еще есть время, и надо использовать его с толком.

Значит, так: перво-наперво кот. Убедиться, что с ним все в порядке. Затем – визит к Дорис. Теперь уже поздно, придется отложить на утро. Предложение прежнее, а вот отказаться она не сможет – уж в очень крупные неприятности угодила ее подопечная. Тут закрытием борделя не обойдется: дело-то выходит вполне политическим. Получается, в ее заведении образовался настоящий заговор. И по всему, мадам Дорис должна была о нем знать. Или даже пребывать в центре – во всяком случае, такие мысли у полиции неизбежно возникнут. Впрочем, уголовная полиция здесь, пожалуй что, ни при чем. Заговоры – это уже компетенция военных властей. Да, деваться мадам некуда – надо соглашаться на предложение.

Дворник уже запер ворота, но, получив целковик, ворчать перестал и отпер замок обратно. Васина спать еще не ложилась. Сперва просияла, увидев Павла Романовича, но, когда из-за спины его выглянула Софи́, старуха переменилась. Сухо сказала, что у нее здесь не дом свиданий, а приличное место, и потому эту женщину она просит сей же час удалиться.

Еле уговорил Павел Романович позволить Софи́ остаться до утра. Правда, врать и выкручиваться, выдавая ее за сестру или там за кузину, не стал. Сказал как есть, только добавил – никаких особенных отношений, просто знакомая, которая попала в беду. В общем, уломал.

Кота Васина сама принесла – сказала сухо, будто тот задирает других, и вообще места для него нет. Ну что ж, и на том спасибо.

Устроились в комнате Сырцова. Сперва так, бочком – жилец-то с минуты на минуту должен был заявиться. Павел Романович то и дело поглядывал на часы, что-то прикидывал. Шляпную коробку – кошачье узилище – поставил у себя на коленях. Но Зигмунд в той коробке более пребывать не желал. Зашипел, вырвался и махнул под кровать. Так и сидел там, покуда Дохтуров картонку не запихнул на шкап.