Андрей Орлов - Харбинский экспресс-2. Интервенция

В этот момент Анна Николаевна вдруг покраснела. Густо, до корней волос. Это было совсем неожиданно. Странно – ведь и повода уже не имелось.

– Я должна повиниться еще кое в чем, – пролепетала Дроздова.

Удивительное создание. Созналась в страшном преступлении – и хоть бы что. А теперь наверняка какая-то ерунда – и нате вам, краснеет, как институтка. Впрочем, оно так и есть, одернул себя Павел Романович. Ты просто забыл, сколько ей лет.

– У меня тогда был очень нелегкий выбор. Я знала, что с Зигмундом придется расстаться. Но ведь нельзя так просто вышвырнуть прочь панацею! Ты меня полагаешь дурой, но я подумала: у ротмистра, у старика генерала, у Сопова есть в жилах толика этого снадобья. Чем же я хуже? Помню, ты говорил, что ее не хватит надолго. Но все-таки… В общем, я взяла шприц (да, порылась без спросу в твоем саквояже) и забрала у Зигмунда капельку крови. А потом впрыснула себе. Ты меня осуждаешь?

– Нет.

– И вот еще… – Анна Николаевна на миг смешалась. – Если прививка удалась… Что, если ребенок унаследует панацею? Да, да, я все помню! Лауданум распадается в человеческом теле. Но вдруг… вдруг это относится только к мужчинам? Может, на женщин он действует как-то иначе! И тогда дитя…

– Дитя? – переспросил довольно глупо Павел Романович. (Видимо, такая была у него судьба этой ночью – с трудом соображать очевидное.)

– Да. Ведь будет же у меня когда-то ребенок!..

Они замолчали. Дохтуров почувствовал, что падение его как будто замедлилось.

– Как ты думаешь, – спросила Дроздова, – что стало с ними со всеми?

– С кем?

– С генералом. С титулярным советником. И с этим… противным старцем?

Дохтуров пожал плечами:

– Ни малейшего представления. Бог ведает… Впрочем, может быть, когда-то и мы узнаем.

Генеральному Секретарю РКП (б)

Строго секретно

Экземпляр единственный

К Протоколу патологоанатомического исследования (вскрытия) тела тов. Вл. Ил. Л-на.

Дополнительное заключение:

Поясняя результаты исследования, полагаю необходимым отметить:

1. Несмотря на прогрессирующее развитие атеросклеротической болезни, а также люэса, всем составом врачебной комиссии отмечается исключительно позднее наступление общей нетрудоспособности и далее смерти тов. Вл. Ил. Л-на. Тогда как в обыкновенных условиях при подобной изношенности организма смерть любого другого человека произошла бы значительно раньше.

Примечание: председатель комиссии (не будучи посвященный в причину) приватно заметил, что у него такое впечатление, будто бы у Вл. Ил. «кончился завод».

2. Не подлежит сомнению, что причиной такой поразительной сопротивляемости организма тов. Вл. Ил. Л-на было действие пробной порции известной Вам (а также тов. Ф. Э. Дз-му) т. н. «панацеи», в малом количестве полученной от неустановленных лиц в Харбине в июле 1918 года.

3. Учитывая, что следы т. н. «панацеи» были утеряны и за прошедшее время не найдены, а также то, что упомянутая «панацея» может иметь неоценимое значение для поддержания здоровья и самой жизни руководителей партии большевиков, предлагаю забальзамировать тело Вл. Ил. Л-на и в дальнейшем содержать его в специально устроенном хранилище, с тем чтобы при дальнейшем развитии медицинской науки вычленить из тканей т. н. «панацею» и в дальнейшем воспроизвести ее в лабораторных условиях.

Подробнее об этих событиях см. в романе «Харбинский экспресс».

Тут своя история: вина была не Дохтурова, а его ассистентки – Жени Черняевой. С которой доктор, увы, состоял в любовной связи. Правда, связи, несколько для него утомительной, – он как раз собирался в ту пору ее разорвать. Но на суде вину он взял на себя. И, соответственно, лишился диплома и поехал в Сибирь.

Горе побежденным (лат.) .