Сергей Зверев - Живой щит

Бабка выползла наружу из своей норы.

– Могилу, бабуля, копать тебе пришли! – радостно заявил Серегин.

– Сынки, так я же еще живая! – испуганно пробормотала старуха.

Николай присел на кровать, обнял бабку за плечи.

– Факт, мамаша! Потому и пришли. Кто нам за работу заплатит, ежели ты загнешься? – Разыгрывая бабку, он продолжал: – Давай ставь магарыч, а мы тебе ямку, куда косточки сложить, в лучшем виде выроем. Глубокую! Пойдем на погост, место укажешь!

Баба Марья сверкнула острыми, совсем не старческими глазенками.

– Охальник! – хихикнула она, оценив юмор. – Петрович! По что энтих-то привел? Али они из милиции?

Старушка спрыгнула с кровати с поистине молодой прытью.

– Маманя, ты никак самогон гонишь! – донимал хозяйку дома Серегин. – Милиции боишься!

– У нас в деревне отродясь самогона не гнали. А бражка есть! – сказала старуха и стала орудовать ухватом в печке. По всей видимости, соборование отменялось.

– Батюшку нашего изверги бьют!.. – прогудела хозяйка, забравшись по пояс в печку, и достала оттуда чугунок с каким-то варевом. – А вы, значится, не из милиции?

– Нет! – в один голос недоуменно ответили Святой с Серегиным.

– Вот! Петровича обижают, а милиция пожаловать к нам не может! – проворчала бабка Марья, сноровисто накрывая на стол.

Чугунок дымился не успевшей остыть в печи картошкой, рядом с ним примостилась миска, полная соленых груздей.

– Кто обижает? Жена Василия колотит? – спросил Святой. Он решил, что хозяйка впала в маразм, и решил подыграть ей.

– Василий, чего бабка мелет? – обратился он к молчавшему Голубеву.

– Ахинею несет! – буркнул бывший сержант, пряча глаза.

Старуха вернулась с банкой, наполненной темно-бурой жидкостью.

– Поминки будем справлять? – усмехнулся Серегин.

Старуха расхохоталась сочным, заливистым басом, от которого мухи перепуганно забились об оконное стекло. Гости пытались было отвертеться от подозрительного на вид напитка. Но баба Марья веско заметила:

– Грех от угощения отказываться. Садитесь, мальцы, за стол без лишних разговоров. Наливайте!

Она широким жестом указала на трехлитровую банку.

– Сухая ложка рот дерет!

Бражка была кислой, как яблочный уксус. Голубев, сославшись на указания врачей, отказался. А баба Марья пила наравне с гостями. Она, что называется, с места взяла в карьер.

Через полчаса банка опустела. Старушенция перевернула посудину вверх дном и вылила из нее осадок в стакан Серегину. Видимо, хозяйке приглянулся этот весельчак.

Дегустирование осадка окончилось плачевно. Несмотря на предостерегающие знаки Голубева, Николай выпил свой стакан. Эффект последовал незамедлительно.

Любитель розыгрышей скорчился в позе, которой позавидовал бы индийский йог, опрокинул с грохотом колченогий табурет и под смех всего собрания опрометью выскочил во двор.

– Прополоскал кишки? – ласково встретила его бабуля.

На столе красовался новый полный сосуд с бурым зельем. Превозмогая подступившую к горлу тошноту, Николай просипел:

– Ну, мать, ты даешь! По тебе поминки черти справлять будут!

Забавные посиделки у бабы Марьи окончательно вывели желудок Серегина из строя, но подняли настроение друзьям бывшего спецназовца. Когда все вдоволь насмеялись, товарищи попросили Николая на обратном пути заехать в церковь.

– Крышу перекрыть шифером надо! – делился заботами Голубев. – Епархиальное управление средств не выделяет, а с пенсионеров что возьмешь? Дожди заливают храм Божий. Алтарь каменный, ему ничего не станется. Иконостас жалко. Погибнет!

Святой с внутренним трепетом разглядывал темные лики неизвестных ему святых. Вера бывшего сержанта одновременно восхищала его и оставалась непонятной.

Святой не мог постигнуть ее смысла, но понимал, что только вера давала Василию силы переносить физические страдания и продолжать жить. И то сказать: человек столько пережил, но не выглядел подавленным, опустившимся инвалидом, дожидающимся смерти. Напротив, он строил планы на будущее.

– Колокол заказать мечтаю! – говорил Василий, и лицо его озарялось светлой улыбкой. – В городе мастера готовы бесплатно отлить! На медь и перевозку деньги уже собираю. Попроси Колю пожертвовать! Пашка переводы шлет, Иван деньги прислал, но я ему обратно отправил. От себя ведь отрывает!

Потенциальный пожертвователь при разговоре не присутствовал, поскольку сидел со спущенными штанами в ближайших кустах. Угощение бабы Марьи продолжало сказываться.