Александр Бушков - Возвращение пираньи

Мазур украдкой вздохнул. На носилках она его видеть не могла — его просто вели, поддерживая, двое погранцов — и уж тем более ни от чего ее не спасал, но с доньей Эстебанией не больно-то поспоришь, если вбила себе что-то в голову, убедив себя и других, что именно так все и было…

— Вы как нельзя более кстати, — трещала Эстебания. — У нас уже началось веселье, днем все отсыпаются, а с темнотой начнется опять. Нужно что-то срочно придумывать, нельзя же предъявить вас обществу в таком виде… С девушками проще, у меня осталась масса платьев той поры, когда я была в их возрасте, отличные платья, никакое не старье, просто я в них давненько уже не в состоянии влезть, между нами, Влад… Этот черный тоже с вами? Я имею в виду, он не какой-то местный кахо — тоже шпион, офицер, дипломат и прочее?

— Именно, — сказал Мазур.

— Это, конечно, меняет дело… Подыщем фраки ему и Мигелю. Что до вас, Влад… О! Придумала! Мой четвертый муж был как раз коммодором военного флота Санта-Кроче… я вам там, в России, рассказывала о моем четвертом муже?

— Кажется, вы на него направляли винчестер? — добросовестно попытался припомнить Мазур.

— Нет, вы все перепутали. Из винчестера — к тому же даже незаряженного — я целилась в третьего, а четвертый муж — отдельная история, он вовсе не заслуживал такого обращения… Словом, в шкафу висит его великолепный мундир из английской шерсти, мы его моментально приведем в надлежащий вид… Вы будете выглядеть настоящим флотским офицером.

— Простите, но я ведь служу не на здешнем флоте…

— Влад, я все прекрасно продумала, — непререкаемым тоном заявила донья Эстебания. — Просто-напросто слуги быстренько спорют с мундира все эмблемы нашего флота, останутся лишь пуговицы с якорями и шевроны коммодора на рукавах, так что выглядеть это будет вполне приемлемо… И не вздумайте перечить! Я о вас рассказывала часто, слишком многим, вы просто обязаны предстать перед теми, кто заочно вами восхищается, в облике настоящего морского офицера! И не спорьте!

— Я и не пытаюсь, — сказал Мазур, подчиняясь неизбежному. — Вот только все же немного беспокоюсь…

— Что эти заявятся следом за вами? — пренебрежительно процедила донья Эстебания. — Точнее, что они смогут как-то мне повредить? Какие глупости, Влад! Не сочтите за бахвальство, но эта асиенда за последние сто лет повидала визитеров, которые были не в пример опаснее: гражданская война, переворот Такаро, индейские кампании, восстание гаучо, события тридцатых и многое, многое другое… Будьте уверены, я умею защищаться. Необходимые распоряжения будут вскоре же отданы, а если и мои гости соберут своих людей — этому щенку Мануэлю проще будет повеситься самому…

И Мазур почувствовал, что он — а главное, девушки — в безопасности. Неловкость давно прошла, показалось даже, что он вернулся домой, хотя настоящего дома у него не было уже два года, после смерти той Ольги…

Признать по правде, Мазур не обнаружил какого-то особо искрометного, зажигательного веселья — на его плебейский взгляд, было не скучно и не весело, в плепорцию, как выражались лет двести назад. Хотя, быть может, столичные приемы большого света проходили настолько чопорно, что эта провинциальная вечеринка как раз и казалась буйным карнавалом… Чужому с маху разобраться трудно.

Человек пятьдесят обоего пола степенно перемещались на огромной лужайке, освещенной фонарями и гирляндами цветных лампочек, словно иллюстрируя собой неспешное броуновское движение. Под деревьями, в отдалении, жарко светился квадрат углей, над которым прислуга старательно вертела парочку упитанных тельцов, и любому, кто туда забредал, откраивали выбранный ломоть на серебряную тарелку. Выглядело крайне аппетитно, но Мазур туда не пошел — опасался, что не сможет светски управиться с огромным бифштексом, или на себя накапает, или, что похуже, на соседа. У других это получалось удивительно ловко, но Мазур примерно представлял, какая за этим стоит практика, и мнимой легкостью не обольщался.

Благо можно было подсесть к дюжине столов, расставленных в художественном беспорядке, моментально появлялся официант в белом смокинге и порхал вокруг. Выбрав стол, где не было ни единой живой души — чтобы не выставить себя на посмешище не столь уж утонченными манерами, — Мазур перехватил того-сего и почувствовал себя веселее. По крайней мере, он хотя бы знал, что начинать следует с крайних ножей и вилок.