Вячеслав Денисов - Иди и умри

Пащенко видел, что Антон потерял терпение. Теперь его обязанность заключалась в том, чтобы вовремя остановить друга. Струге, этот честнейший человек, прекрасный юрист и опытный судья, терял все свое существо, стараясь обезопасить себя и свою семью.

– Мне неприятно говорить об этом, – продолжал Струге, проговаривая слова прямо в лицо водителю джипа, – но твой друг оказался таким же идиотом, как и ты. От его уверток и дерзости любого нормального человека может стошнить! Я надеялся, что он захочет жить и будет грузить тебя, но… – Струге в ярости провел рукой по волосам. – Но он не сделал этого! Он оказался верен вашей чертовой дружбе! Ты один, парень. Ты остался один… И я думаю, ненадолго.

По помещению метались тени от колыхающегося огня свечи, нестерпимо пахло сигаретным дымом, и затхлый воздух напоминал запах могилы. Парень, глядя прямо в лицо судьи, искал выход и не находил. Отсюда не было выхода. И глядя в это раздосадованное, почти перекошенное лицо судьи, невозможно не поверить тому, что он говорит. Парня как-то раз брали менты, но тогда было все наоборот.

– Твой друг все рассказал, – говорили они, надеясь на глупость молодого человека. – И он валит тему на тебя. Говорит, что машину вы угоняли вдвоем, но организатором был ты. А он даже не знал, что эта машина угоняется.

«Нет, – логично должен был вскричать – и этого ждали менты – парень, – это я ничего не знал! Это он предложил прокатиться! А я только сел в салон, ничего не зная!»

И все в поведении ментов тогда было ясно и понятно. Парень сказал им, что если друг считает, что они угоняли машину, то пусть он за это и отвечает. А он, парень, ничего не знал.

И менты отпустили. Обоих, потому что друг ничего им не говорил.

А сейчас не верить нельзя. Струге говорит, что друг ничего не сказал! Он не сознался!! И его эта сволочь убила! И он теперь один!.. Один, но ненадолго?!

– Вадим, сходи в машину, принеси из багажника монтировку, – тихо попросил, повернув голову к двери, судья. – Только оботри, она липкая и скользкая… И не «светись» сильно…

Когда Пащенко спустился вниз, сжимая в руке обрезок трубы (на СТО делали «развал-схождение», да так и забыли), он клялся себе, что ни за что не отдаст его в руки судьи. Струге мог не задумываясь проломить «джиперу» череп. Кажется, его друг теряет рассудок, и это было объяснимо. Если тебя в течение недели стараются убить, да делают это так упрямо, что начинает раздражать, то клаустрофобия покажется лишь небольшим головокружением. Однако Пащенко терзал себя клятвами напрасно. Он еще не спустился до основания подвала, а до его слуха уже доносилась торопливая речь. И это говорил не Струге…

– …я знать не знал. Генка говорит: «Хозяин велел отморозка к ответу призвать». Я говорю: «Что значит – призвать? И какого отморозка?» Генка объяснил. Отвез меня в кафе, что на Нахаловке, заказал водки и два часа кряду говорил мне, что судья паршивец, адвокат лох, но последний тут ни при чем, он все, что мог, сделал. Сами виноваты, нужно было из Москвы заказывать.

– Подожди, подожди, – говорил в темноте Струге. – Что за хозяин?

Пауза затянулась, и Антон Павлович вынужден был повторить.

– Это отец того, кого вы на шесть лет… Без права переписки…

– Почему без права? Пусть переписывается. А вот когда он Хозяину писать будет, он что на конверте напишет?

– Коровякову Николаю Владимировичу, папе. Улица Вербная, дом семнадцать, квартира семьдесят два. – «Джипер» подумал и добавил: – Тернов, Россия.

Пащенко похолодел одновременно с восклицанием Струге.

– Это тот Коровяков, что в мэрии за начальника департамента по транспорту?!

Ответа слышно не было, но по хмыканью Струге Вадим догадался, что знак согласия парень все-таки подал.

– Вот оно как… Ну, ладно, продолжаем…

– Вот Генка и говорит: «Есть такой Кургузов, он восемь лет назад осужден был, а сейчас освобождается. Хозяин велел встретить его у самых ворот зоны и увезти на дачу под Терновом. И с этого момента от имени Кургузова будем грузить судью. Если он денег за Коровякова не возьмет, сына не освободит и попрет напролом, тогда у нас будет запасной вариант, чтобы последний ход остался за нами. Статья, говорит, у Коровякова поганая. С ней на зону хоть не едь. Если не на этапе Коровякова запрессуют, то в лагере – точно».

– Дальше.

Пащенко уже надоело стоять в собственном подвале с трубой в руке, где любой из соседей, спустившийся вниз за картошкой, обнаруживший заместителя областного прокурора со странным предметом, имел полное право делать о прокуратуре соответствующие выводы. Однако шагов наверху не слышалось, и Вадим Андреевич решил оттягивать момент своего появления до последнего. Пока все шло неплохо для следствия…