Владислав Ахроменко - Дембель против бандитов

— Это тебя еще и в хулиганстве обвинили? — не поверила мать.

— Меня, меня, а то кого же… Сын твой, говорит, подонок и негодяй! После Чечни на него уголовное дело было возбуждено, да почему-то до суда не довели. А безногий тот, мол, никакой не ветеран чеченской войны, а обыкновенный бомж, ханыга, с цыганами якшается, и весь рынок на Спиртзаводе может это подтвердить! — Судорожно закурив, он подлил себе водки. — Ну, я за такие обидные слова про Илюху, конечно, вспылил… Как, говорю, не стыдно тебе, сопляк, мой сын полтора года в Чечне с чучмеками этими воевал, а ты в это время штаны в кабинетах протирал, взятки брал да телок на блядки на служебной машине возил! А менту только этого и нужно было: сейчас, говорит, я тебе покажу блядки! Сейчас, мол, я тебе покажу телок! Сейчас ты у меня попляшешь! Снял телефонную трубку, позвонил куда-то. Я-то уже успокоился — понял, лишнего наговорил. Ну и спрашиваю: показания будете брать? Уголовное дело возбуждаете или нет? И тут заходят двое сержантов — рожи лоснящиеся, тупые, жирные. Один сержант подходит ко мне да как гавкнет: встать! Ну, поднялся я со стула… А второй в это время чем-то острым мне в задницу кольнул. Иголкой, видимо… Ну, не вытерпел я, саданул гнусному мусору локтем по харе. Хорошо так, от души…

— Ой зря, Сереженька! — всхлипнула Елена Николаевна.

— Задним умом мы все крепки, — выдохнул из себя Корнилов-старший. — Понятно, что провоцировали. Короче, дали мне по голове — я и вырубился. А как в себя пришел, вижу: сижу я на полу у батареи, наручниками к трубе прикованный, а опер этот, сукин сын, сержантам командует: оклемался, мол, старый хрыч, дайте ему теперь в подрыльник, чтобы имел уважение к милиции! Ну и дали.

— Так и не боялись же, сволочи… Ты ведь теперь на них заявить сможешь, побои снять… — Мать осторожно прикоснулась к заплывшей скуле мужа.

Сергей Иванович лишь рукой махнул.

— Да какое там! Тот сержант, который меня иголкой уколол, еще у опера спрашивает: мол, как обычно бить или лучше ногой в валенке, чтобы следов не оставлять? А опер только лыбится: как обычно, мол, бейте его ребята, а заявлять он никуда не пойдет. Это я на себя беру… — Глубоко затянувшись, Корнилов-старший затушил окурок в пепельнице. — Хорошо хоть, что били недолго, минут пять всего. И вроде не поломали ничего: слава богу, руки-ноги целы. Только вот два зуба шатаются… А как побили, отстегнули наручники, кровь моим же свитером с пола утерли и говорят: никто твоего сына не похищал, никакой драки не было, это ты все выдумал. А голову тебе у пивнухи проломили, потому что ты там хулиганил, и свидетели у нас есть. Так что иди, говорят, старый хрен, и больше со своими вонючими заявами не появляйся. Вот так-то…

— Что творится, что творится… — тоненько всхлипывала Елена Николаевна. — Где же нам теперь Илюшеньку искать? А Митя бедный — он ведь совсем беспомощный! Что они с ним сделают? Слышь, отец, может, в прокуратуру сходишь? Или… в ФСБ?

— И что я им там скажу? — угрюмо хмыкнул Корнилов-старший. — Ты еще предложи в Организацию Объединенных Наций написать. Или в Международный суд в Гааге. Сдались мы прокуратуре. Кто мы для них всех? Что с нас взять можно? Не банкиры, не бизнесмены, не бандиты. Так — насекомые, мелочевка…

— Так надо же что-то делать! — надрывно заголосила мама Дембеля. — Ведь убьют они его! Что, так и сидеть сложа руки? Боже мой, что творится, что творится…

Причитания Елены Николаевны перекрыл звук дверного звонка. Неизвестные звонили нагло, долго, в полной уверенности, что им откроют.

— Ой, кто это? — испуганно прикрыв ладонью рот, спросила мать.

— Обожди, сейчас посмотрю… — Болезненно поморщившись, Сергей Иванович поднялся с дивана, направился в прихожую и, вернувшись через несколько секунд, прошептал испуганно: — Мать, это те самые…

— Кто?

— Да бандиты, которые меня били! Которые Илюху забрали!

— Так, Сережа, хватит, звони в милицию. — Рука Елены Николаевны потянулась к телефонному аппарату. — Какой там телефон… Ноль-два?

Она уже сняла трубку, уже погрузила указательный палец в лунку наборного диска, однако Корнилов-старший нажал отбой.

— Ты что, еще не понимаешь, что менты заодно с этими бандитами?

— Боже, что делать, что делать… — Взгляд несчастной женщины сделался затравленным. — Куда бежать, кому жаловаться…

В дверь позвонили вновь — еще более въедливо и назойливо, чем в первый раз.

— Алло, открывайте! — донесся до слуха Корниловых простуженный бас. — Открывайте, гондоны, а то двери выдавим!