Сергей Зверев - У расстрельной стены

Матвей наскоро перекусил за отдельным столом, накрытым для шоферов и обслуги, и вернулся к машине, надо было проверить вдруг забарахлившие свечи и продуть-прочистить заметно гревшийся радиатор. Купаться было лень — все равно через десяток минут вся спина становилась мокрой от пота. В волейбол играть с другими шоферами Дергачев стеснялся — просто не умел.

Копаясь в моторе, он частенько бросал внимательный взгляд на Медведева, сидевшего неподалеку от замнаркома, и прислушивался к здравицам, звучавшим за начальственным столом. Естественно, чаще всего пили за здоровье товарища Сталина.

— Товарищи, минуточку внимания! — Агранов, на груди которого поблескивали два ордена Красного Знамени, а в петлицах солидно алели четыре ромба, поднялся и, оглядывая собравшихся посерьезневшим взглядом, негромко постучал вилкой по рюмке с коньяком, которую сжимал в твердых длинных пальцах. — Этот замечательный напиток, произведенный нашими славными виноделами советской Армении, я хочу выпить за здоровье нашего великого вождя, отца и учителя, гениального продолжателя дела Ленина, вдохновителя и организатора наших замечательных побед, лучшего друга наших славных органов, стоящих на страже завоеваний Октября! И мы, чекисты, продолжатели дела товарища Дзержинского, не пожалеем ни сил, ни самой жизни для защиты завоеваний социализма в нашей великой стране, в первом в мире государстве рабочих и крестьян! За нашу сталинскую Конституцию, товарищи! За здоровье великого товарища Сталина! Ура!

Пока над поляной витало дружное «ура», Дергачев равнодушно наблюдал, как большая часть его товарищей усиленно налегает на выпивку и закуски — и никакая жара им нипочем. Он добродушно усмехнулся, вытер темные от масла руки, выудил из пачки «беломорину» и с наслаждением закурил, прислушиваясь к организму и прикидывая, что, пожалуй, надо бы сбегать в кусты по мелким надобностям.

Лес лениво шевелил донельзя уставшей от жары листвой, где-то попискивали невидимые птахи, которых нахально перекрикивала беспокойно вертевшаяся на макушке елки сорока, остро и душно пахло разогретой травой и мхом, устилавшим открытую солнцу болотистую проплешину среди зарослей. Между кочками кустилась голубика. Матвей собирал крупные матово-сизые ягоды в ладонь и, по-детски жмурясь от удовольствия, отправлял в рот.

— …так с ним точно все решено? — Рука Дергачева замерла на полпути, услышав в нескольких метрах от себя голос, только что провозглашавший здравицу вождю.

Второй голос — Матвею незнакомый — отозвался негромко, но по-хозяйски уверенно:

— Да, все точно, точнее не бывает. Хозяин вот-вот сковырнет его к чертовой матери! И лагерь нашему Большому Генриху, будь уверен, не грозит — слишком уж много наш старый друг знает, слишком многое на него завязано.

— А что там с письмом Томского?

— Ты про предсмертное послание? Суки, даже застрелиться без дешевого балагана не могут! Хозяин поручил мне разобраться, что там правда, что нет. А там и разбираться было не в чем, все совершенно ясно говорит о том, что и Томского вербовал, и во главе всей этой паскудной компании стоял один и тот же человек — Ягода! Так что думай сам, чем это все закончится…

Дергачев попросту окаменел в своем убежище, чувствуя, как от ужаса немеет затылок и холодеет спина. А если сейчас кто-либо из этих двоих заметит его, что тогда? Вытащат за шкирку из кустов, как щенка, и попробуй докажи, что все произошло совершенно случайно и ты не подслушивал! В голове Матвея уж гремел грозный и беспощадный голос того, второго: «Кто подослал?! Признавайся, сука, или хуже будет!»

Агранов спрашивал что-то еще, но собеседники, видимо, удалялись все дальше, поскольку что-либо разобрать было уже невозможно. Он с трудом перевел дыхание, выждал еще несколько минут и, стараясь не хрустнуть ни единой веточкой, не шумнуть, покинул опасное место и вернулся к машине. Лишь обессиленно привалившись к нагретому боку «газика» и задымив «беломориной», Матвей почувствовал, что дикий страх наконец-то помаленьку разжимает свои холодные мерзкие лапки.

Он все еще возился с машиной, когда чуть в стороне зазвучали выстрелы. Оказалось, что мужикам, крепко подогретым спиртным, надоели невинные забавы вроде волейбола, товарищи решили проверить, кто же из них лучший стрелок.

Метров за двадцать пять от накрытых столов стоял табурет, на котором вызывающе поблескивала пустая бутылка из-под водки. Видимо, потому что содержимое горело в желудках стрелков, попутно отдавая в голову, в цель пока никому попасть так и не удавалось. Возбужденно переговариваясь и подначивая друг друга, мужики палили раз за разом, но результат, к общему смеху и стыду, оставался нулевым. Матвей тоже заинтересовался импровизированным чемпионатом и подошел поближе к стрелкам.