Сергей Зверев - Ярость неба

– Да, он заходил в дом перед самым взрывом, – сказала Оксана, пристально смотря на чеченца. – Перед этим он, как мне помнится, о чем-то говорил с тобой. О чем? Может быть, ты приказал ему забрать диски с собой?

– Я не мог ему приказывать. Аль-Бируни пользовался особым доверием у тех, кто снабжает деньгами нашу организацию. И мне он не подчинялся. Самостоятельный персонаж. Красть диски ему не с руки. Если только... – Чироев на мгновение задумался. Потом медленно проговорил: – Мне, правда, говорили, что он может работать на американцев. Информация, конечно, левая, но я почему-то убежден в ее правдивости.

– В ее истинности, Чироев, – поправил Ястреб. – Правдивостью обычно называют нечто иное.

– Я не специалист по русскому языку! – Чеченец гордо вскинул голову. На какое-то короткое мгновение в его глазах полыхнула укрощенная после психологической ломки ненависть. Но, видимо, бизнесмен очень быстро победил в нем воина. Спустя всего несколько секунд Чироев заговорил спокойным глухим голосом: – Этот араб вполне мог вбить себе в голову, что легко продаст мои материалы своим хозяевам. Хотя для янки они, по-моему, не представляют никакой ценности.

– Как сказать. – Ястреб опустился на траву, кинул взгляд на циферблат японских водонепроницаемых часов. – Пора двигать. Ты, Чироев, пойдешь с нами. Если у тебя не отшибло память, самые важные сведения ты хранишь в собственной башке. Я прав?

– Картотека не очень большая. Там меньше тридцати фамилий. У меня в мозгах нет компьютера. Но кое-что я помню. Процентов за семьдесят могу отвечать.

– Уже неплохо. В путь!

Ястреб резко поднялся и, не оборачиваясь, двинулся по каменистой тропе, которая вела вдоль побережья в сторону Трабзона.

Яхта «Галатея» была пришвартована на некотором отдалении от других судов. Вместительная белоснежная моторная модель типа «Fеrrеtti» длиной около двадцати трех метров слегка покачивалась на волнах в гордом одиночестве.

В списочный состав экипажа яхты входили четыре человека. Но сейчас на судне находился только один человек. Он исполнял одновременно функции сторожа и капитана.

Невысокий смуглый турок лет сорока пяти, в белой рубашке с коротким рукавом и парусиновых штанах, с самой настоящей традиционной феской на голове, которая вполне подошла бы члену тюркского национального общества «Туран», если бы оно занималось в реальности тем, что было зафиксировано в его уставе...

В этот утренний час он сидел на палубе, подставив солнцу обветренное темное лицо, курил сигарету и, прищурившись, смотрел на берег. Осман, а именно так звали человека, которому выпала честь охранять собственность эфенди Хайрулы, считал, что получил очень выгодное место. Ему никто не мешал хорошо отдыхать и загорать, втихаря отгонять яхту на довольно приличное расстояние от берега, чтобы немного порыбачить. Можно было надеть свой единственный приличный костюм и отправиться в Трабзон, познакомиться там с какой-нибудь иностранкой и, пустив ей пыль в глаза, пригласить прокатиться на своей посудине. Два раза Осману улыбнулась удача – первый раз он «склеил» двух московских студенток, которым представился известным коммерсантом, торговцем табака, щедро угостил их в кафе и потом на арендованной машине отвез к «Галатее». Девицы, впервые выбравшиеся за границу, были поражены красотой моторной яхты, лихо рассекающей морские волны у побережья, поэтому, немного выпив терпкого местного вина, расплылись и по очереди оказались на кожаном диванчике в кают-компании, где Осман сполна удовлетворил свою похоть. Второй жертвой стала экстравагантная итальянка, которая разгуливала вдоль причала и остановилась напротив «Галатеи», с явным восхищением изучая эту модель.

– Эй, на яхте! – крикнула она на довольно приличном английском. – Какова скорость этой посудины?

Осман появился эффектно, словно вырос из-под земли, прямо около иностранки.

– Не кричите, – сказал он тоже по-английски. – На яхте никого нет. Я отпустил команду на несколько дней.

Она перевела свои карие глубокие глаза с «Галатеи» на капитана:

– Вы капитан?

– И капитан, и владелец этой прекрасной моторной яхты. И приглашаю вас отужинать на палубе моего корабля.

Вскоре итальянка узнала, что яхта может развивать максимальную скорость тридцать четыре узла, а еще что ее капитан способен достигать схожих с кораблем результатов в постели...

Сейчас Осман отдыхал. Он сидел на палубе в плетеном кресле, покуривал длинную глиняную трубку и лениво рассматривал очертания других судов, сгрудившихся около пирса. Яхта находилась от них на значительном расстоянии, гордо покачиваясь на волнах метрах в пятидесяти от берега.