Валерий Горшков - В рясе смертника

– Сколько их? – коротко осведомился Юрка, прижав ствол к башке пленника и краем уха отмечая, что из-за кирпичной кучи доносится стрекотание всего одного «узи». Да и то явно истеричное, рваное, словно стрелок корчился в агонии и из последних сил давил на спусковой крючок.

– Т-трое, кажется, уже все… – проглатывая звуки, сообщил прыщавый и, коротко охнув, кулем повалился на траву от не слишком сильного, но точного удара тяжелой пистолетной рукояткой по затылку.

Стрельба прекратилась внезапно, словно по команде невидимого режиссера. Сначала затих автомат, потом, чуть позже, выплюнувший еще три короткие очереди пулемет. Юрка едва успел затянуть на заломленных за спину руках прыщавого обрывок подобранной на полу кабины тонкой стальной проволоки, как пулеметная очередь прервалась и наступила томительная, гнетущая тишина. Оставив пленника наслаждаться нирваной, Юрка вновь упал на живот, подполз к краю экскаваторных траков и осторожно выглянул наружу…

От фургона, за колесами которого притаились боевики Гитлера, Юрку отделяло не больше десяти-двенадцати шагов, и он вскоре увидел, как оттуда осторожно вылез один из обломов – скуластый приземистый «полтора Ивана» с зажатым в клешне пистолетом «ТТ». Пригибаясь, бивень метнулся через дорогу, мимо пылающих, искореженных «мухами» джипов, в направлении кучи битого кирпича. А следом, волоча не такой уж легкий ручной пулемет, выбрался рослый и поджарый вахлак с лысой башкой, в измазанном грязью зеленом спортивном костюме «Пума». Двигаясь чуть позади подельника, он был готов при первой необходимости полоснуть очередью по высунувшемуся из-за укрытия противнику.

Оба облома действовали хоть и бесстрашно, но так топорно, что Юрка сразу понял: ни один из них никогда не был на настоящей войне…

Не поднимаясь с земли, не отрывая взгляда от вжавших головы в плечи братков, Юрка ящерицей прополз вперед, до бугра, образовавшегося из вычерпанной ковшом экскаватора серой липкой породы, и затаился, на всякий случай прицелившись в спину идущего последним быка.

То, что Леший и Годзила не стреляли по этим уродам, представлявшим собой отличные мишени даже для слепого, говорило само за себя. Либо они оба были мертвы, либо, израсходовав патроны, пошли на хитрость и разыгрывали дурочку с целью подпустить противника на расстояние броска, а затем катнуть ему под ноги осколочную гранату. У Лешего, Юрка знал, была при себе противопехотная «Ф-1», более известная под названием «лимонка»…

Юрка непроизвольно напрягся, когда шедший в авангарде на негнущихся ногах громоздкий, как трехстворчатый шкаф, браток поравнялся с кучей битого кирпича, заметно измельченного пулями, и, коченея от страха и вытянув перед собой зажатый обеими руками подрагивавший «ТТ», заглянул на ту сторону. А потом до крови прикусил губу, увидев, что застывший на миг «полтора Ивана» без опаски обернулся, растянул губы в глумливой ухмылке и с явным облегчением махнул корешу рукой: мол, не дрейфь, готовы оба…

Значит, Годзилы и Лешего больше не было. Они присоединились к сгоревшим в джипах боевикам.

Когда Юрка понял это, ему, еще утром ненавидевшему каждого из членов отцовской зондеркоманды, включая жадного до денег, готового на все ради лишней сотни гринов Лешего и импульсивного недалекого садиста Годзилу, вдруг захотелось выть от отчаяния, от злобы и неукротимой жажды мести. Однажды он уже испытал такое там, в Чечне, когда взвод его друга Толика Дробышева попал в засаду духов Арби Бараева и из восьмерых пацанов в живых осталось только трое…

Опустив вниз стволом изготовленный к бою пулемет, лысый «спортсмен» остановился, утер рукавом струившийся со лба пот, а потом вразвалочку, уже не таясь и не опасаясь выстрела в упор, шагнул вперед, к небрежно поигрывающему пистолетом, разглядывающему трупы подельнику.

Юрка заткнул «беретту» за брючный ремень, снял с шеи автомат и прицелился битюгу в спину, не испытывая по поводу такой подлянки ни малейших угрызений совести. На войне как на войне.

Но тут ситуация возле кучи кирпича мгновенно переменилась. Еще только миг назад спокойный, как удав, и уверенный в полной победе «полтора Ивана» вдруг вздрогнул, заорал во весь голос и сайгаком отпрыгнул в сторону, да с такой прытью, словно его ужалила болотная гадюка, которой браток случайно наступил на хвост.

Возле низкого укрытия, за которым неподвижно лежали Годзила с Лешим, прямо под копытами у амбала, с глухим хлопком и алой вспышкой взорвалась граната, полоснув несколькими осколками даже над Юркиной головой…