Валерий Горшков - В рясе смертника

По ту сторону грунтовки, значительно правее фургона, за пылающими, развороченными остовами двух джипов, в кустах черной рябины на сотую долю секунды вспыхнул и погас крохотный огонек.

Снайпер! На сей раз проклятый Гитлер предусмотрел почти все. Кроме разве что человеческой интуиции, вынудившей Юрку и двух бойцов покинуть джипы за минуту до их расстрела.

– Я засек его! – судорожно ткнув пальцем в точку выстрела, крикнул коротышка. По-волчьи оскалив зубы, Годзила вскинул «узи» и с перекошенным от злобы лицом полоснул по кустам длинной извилистой очередью, нажав на курок чуть раньше тоже открывшего пальбу Лешего…

Отсутствие на винтовке пламегасителя и острое зрение Годзилы сослужили снайперу плохую службу. Промахнувшись в первый раз, он не успел сделать больше ни единого выстрела и остался лежать на месте с двумя багровыми дырками в голове… Впрочем, это выяснилось гораздо позже. А пока, пользуясь моментом, под прикрытием шквального автоматного огня Юрка оттолкнулся от земли, перекатился, броском достиг угла сруба и побежал вдоль забора к канаве, мечтая лишь об одном: успеть перехватить затаившегося в кабине экскаватора боевика…

Когда Юрке удалось по широкой дуге обойти соседний, с не выкорчеванными еще пнями участок, нырнуть в дренажную трубу, спиной вниз проползти под дорогой, подняв над головой автомат, по шею в грязной воде, и, оставаясь незамеченным, зайти в тыл засевшим под фургоном бандюганам и притаиться в непосредственной близости от экскаватора, перестрелка была уже в самом разгаре.

По прерывистому чахоточному стрекотанию автоматов Лешего и Годзилы, регулярно прерываемому затяжными глухими очередями со стороны «гитлеровцев», Юрка понял, что устроившие засаду боевики не поленились и, кроме двух гранатометов «муха», на всякий случай прихватили с собой легкий ручной пулемет. Придавленные его огневой мощью к земле, Леший и Годзила не могли даже помышлять о том, чтобы высунуть нос из-за кучи битого кирпича, сменить позицию на более удобную и вести прицельную стрельбу. Вместо того чтобы вести наступательные действия, они были вынуждены тупо, примитивно обороняться, огрызаясь на свинцовый дождь короткими ответными сериями в паузах. Теоретически, в условиях того же превращенного в руины Грозного, при равном раскладе сил такая дуэль из укрытий могла продолжаться бесконечно, будь у сторон неограниченный боезапас. Но Юрка знал, что через минуту-другую патроны у Лешего и Годзилы подойдут к концу и тогда у них, отделенных от пулеметчика слишком большим для броска гранаты расстоянием, останется только один выход – тихо отойти и раствориться… В общем, медлить было никак нельзя.

Юрка упал на живот и, невидимый за высокой травой, подполз сзади к забытому дорожными рабочими экскаватору, в кабине которого до сих пор сидел защищенный от пуль моторным отсеком боевик, на долю которого выпала ответственная задача – перекрыть отход джипов и ждать окончания акции возмездия. Но скоротечная, как предполагалось, расправа – вот незадача! – неожиданно затянулась…

Убедившись, что из-под колес стоящего впереди автофургона его не видно, Юрка, стараясь не греметь ботинками по железу, взобрался на экскаватор и осторожно заглянул через заляпанное узкое окошечко позади сиденья в кабину.

И тут же, буквально лицом к лицу, встретился взглядом с резко обернувшимся, почуявшим за спиной какое-то неуловимое движение бритоголовым парнем лет двадцати пяти с покрытой отвратительной угревой сыпью продолговатой физией. Он сидел на корточках в нише под сиденьем и явно боялся собственной тени.

Направив пистолет на прыщавого, в котором узнал водилу роковой для «Полярной звезды» развалюхи, Юрка приложил указательный палец к губам и предостерегающе покачал головой: дескать, не шевелись, гнида. Затем едва заметно кивнул на дверь кабины: вылезай, и без фокусов. Приспешник бандюги-фюрера сразу все понял. Подбородок его часто-часто задергался вверх-вниз, глаза выкатились из орбит и подернулись поволокой смертельного ужаса. Словно кролик, парализованный взглядом удава, прыщавый вывалился из кабины и, непрерывно оглядываясь через плечо на двигавшийся вслед за ним ствол «беретты», скользкой соплей сполз вниз, под траки, и затих, ожидая своей участи и надеясь на спасение. «Тракторист» справедливо посчитал, что раз его не застрелили сразу, то, возможно, не убьют и потом, и поэтому предпочел благоразумно не делать лишних движений и не привлекать внимания подельников истошным криком. Своя шкура, понятное дело, дороже тысячи, миллиона других…