Сергей Донской: Капитан разведки

– Ты должен мне помочь! – завопил Антоненко.

– Вздор. Я тебе ничего не должен.

– Разве тебе не нужны эти чертовы трубки?

– Те, которые возле мифического самолета? Нет.

– Хорошо, я сосредоточусь и вспомню. Но сначала вытащи меня. Я… – Антоненко хлебнул грязной жижи. – Я погибаю.

– Ох, нелегкая это работа… – произнес Хват с чувством.

– Помо… бурллл…

– …тащить из воды бегемота…

– Помоги же!! – взмолился Антоненко, с трудом приподняв разинутый рот над поверхностью трясины. – Я все отдам… Забир… бурлл!..

– Где? – коротко спросил Хват, глядя в вылезшие из орбит глаза утопающего.

– В лаг-хх-рр…

– В лагере?

– Да-ррлл…

– Ладно, проверим.

Проворно вскочивший Хват навалился на заранее облюбованное деревце и стал ждать, пока пальцы несостоявшегося утопленника покрепче вцепятся в склонившиеся к нему ветки.

Бывший пионерский лагерь под Электрогорском был почти безлюден, если не считать двух человек, сидящих на траве заброшенного футбольного поля. Тот, что в джинсовом костюме, разговаривал по мобильному телефону. Рука, сжимающая трубку, выглядела так, словно побывала в пасти дикого зверя. Но, похоже, боль не беспокоила мужчину. Он улыбался.

Его спутник был одет неизвестно во что, потому что его с ног до головы покрывал слой засохшей грязи. Кое-как отмытое лицо смотрелось на этом фоне посмертной маской. Но мужчина был явно жив, в отличие от многих своих приспешников.

Над их валяющимися поодаль трупами вились первые мухи и осы. В кустах шебуршали то ли одичавшие собаки, то ли кошки, но приступить к пиршеству пока что не решались – ждали ночи, потому что в лунном свете легче заниматься тем, чего не сделаешь на ярком солнце.

Антоненко, тот самый грязный человек с серой маской вместо лица, прислушивался не к шуршанию листьев и не к гудению насекомых, а к телефонному разговору Хвата с невидимым собеседником. Тем более что речь шла как раз о нем и его дальнейшей судьбе.

– Да, Петр Ильич, – кивал Хват, – товар собственными глазами видел и даже щупал. Только там не триста единиц, а все пятьсот.

– Четыреста пятьдесят, – подсказал Антоненко.

– Говнюк говорит: четыреста пятьдесят, – сказал Хват в трубку. – Он полагает, что все предусмотрел, этот говнюк. Те спецы, которые радиодетонаторы мастерили, были в том же подвале и похоронены. Цех демонтирован, ни одной лишней детали не осталось. Этот говнюк полагал, что все предусмотрел. А теперь сидит рядышком, утирает сопли, воняет на всю округу и мечтает о побеге.

– Я не собираюсь убегать, – воскликнул Антоненко.

– Извините, Петр Ильич, – обратился Хват к невидимому собеседнику, – но говнюк все-таки решился. Пустился наутек, пока я с вами разговаривал… Нет, Петр Ильич, живым его взять не удастся… Нет… Нет… Извините, вынужден прервать разговор. Начинаю преследование.

С этими словами он отключил телефон, сунул его в карман и внимательно посмотрел на пленника:

– Ну что? Попытаешь счастья?

– Какого счастья? – насторожился Антоненко. – Никакого счастья мне не надо. В смысле, убегать я не стану, не надейся.

– Станешь, говнюк, станешь. Потому что это твой единственный шанс. Последний. Видишь вертолет?

– Вижу. И что с того?

– Ты ведь запомнил, как им управлять, верно?

– Примерно. Но вряд ли я готов к самостоятельному полету.

– Сейчас проверим, – сказал Хват. – Иди и садись за штурвал. У тебя последний шанс, у меня последний патрон в стволе. – Он взмахнул пистолетом. – Все по-честному.

– Но ты же выстрелишь в меня! – выкрикнул Антоненко, лихорадочно обдумывая неожиданную перспективу.

– Не раньше, чем вертолет оторвется от земли, – заверил его Хват.

– А если он не оторвется?

– Тогда пристрелю тебя на земле. В упор. Так что советую не кочевряжиться.

– У меня не получится!

Ответом было красноречивое движение пистолетного ствола, указавшего Антоненко путь к вертолету.

Хвату пришлось ждать не очень долго. На то, чтобы занять место в кабине, Антоненко потребовалось несколько секунд, еще пара минут ушла на пробные переключения тумблеров. Наконец, лопасти винта «EXEC-162F» дрогнули, неуверенно провернулись в воздухе и начали набирать обороты.

Хват сплюнул в заволновавшуюся траву, вытер влажную от сукровицы руку о штанину и перехватил рукоять пистолета поудобнее.

Вертолет подпрыгнул. Ударился полозьями о землю. Снова подпрыгнул. Накренился в воздухе.

Целиться было неудобно – мешало солнце. Фигура Антоненко была почти не видна в сверкающей стеклянной кабине, поднявшейся на высоту пяти метров. Хват задержал дыхание и плавно спустил курок.