Сергей Зверев - Арктическая жара

– Товарищ полковник, мы с Галчей… – попытался объясниться Володя.

– С кем? – нарочито сурово переспросил Герман Федорович.

– С прапорщиком Галченковым, – поправился сержант, – отстаивали честь ВДВ и погибшего товарища. Вы вправе нас наказать за это. Но только, пожалуйста, не упрекайте. Если бы мы этого не сделали, то не могли бы и дальше называть себя десантниками.

Командир посмотрел на него долгим взглядом. На этот раз в его взгляде читалось уважение и настоящая отеческая любовь.

– Эх, вы, черти, черти, – наконец по-доброму улыбнулся полковник. – Не могу я вас предать, выгораживая себя. Дело намечается нешуточное. Но мы как-нибудь справимся без вашего присутствия.

– Вы собираетесь нас укрывать? – несколько удивленно спросил Локис.

– Не совсем. Этот лейтенант после вашего с ним общения немножко приболел, – пояснял Хорошев. – Его все-таки свезли в больницу. Но есть одно «но». Завтра он собирается заявиться сюда со следователями для опознания обидчиков. Весь личный состав, находящийся в части, будет подвергнут осмотру. Естественно, что вас здесь не должно быть.

Бойцы округлили глаза от изумления. Последние слова комчасти трудно было трактовать однозначно. Он явно давно что-то придумал, но не стал сразу говорить.

– Вы же не отправите нас в отпуск? – настороженно уточнил Александр.

– Насчет отпуска вы точно обойдетесь, – командир сразу развеял настороженность. – А вот специальная командировочка вам вовсе не помешает. Там вы свою ловкость покажете в настоящем деле. И никто вас за нее упрекать не станет.

Сержант с прапорщиком переглянулись. Слова полковника звучали немного странно. Они не понимали, как тот сумел подгадать спецкомандировку именно к этому конкретному времени. Отсюда возникло сильное подозрение, что комчасти шутит. Сержант не желал оставаться в плену двусмысленности. Он попросил разрешения обратиться и задал волнующий его вопрос:

– Вас следует понимать в прямом смысле?

Хорошев звучно рассмеялся и промолвил:

– Да уж куда еще прямее! Я смотрю, ребята, вы все-таки немного переволновались. Уже не отличаете, где командир шутит, а где правду– матку рубит.

Локис и Галченков виновато пожали плечами. Им было нечего сказать в свое оправдание еще и по такому поводу.

– Мы обязательно исправимся, – все же надумал пообещать сержант.

– Отлично, – улыбнулся комчасти. – Но давайте сейчас на время отставим шутки в стороне. И вернемся к вопросу о вашей командировке. Менее чем через час за вами прибудет машина. Вы в срочном порядке отправитесь в Раменское. А если быть более конкретным, то на аэродром МЧС. Возникла надобность составить сборную команду разного рода специалистов. Команда должна будет отправиться куда-то на Север. Куда точно, вам там обязательно объяснят. Мне как раз приказали двух таких специалистов подобрать. Вы понимаете, что я слишком много не думал. Сразу остановился на ваших кандидатурах. Вы по всем предъявляемым параметрам подходите. Да еще и этот инцидент с милицией… Так что езжайте с богом. Выполняйте все требования надлежащим образом. Надеюсь, что хоть там вы меня не подведете. А мы здесь как-нибудь без вас разберемся. И с милицией, и с проверками разных ведомств.

– Спасибо, товарищ полковник! – дуэтом выпалили бойцы.

– Да, и еще есть один немаловажный момент. Запомните кое-что на всякий случай. В журнале, как обычно, я сделаю отметку о вашем отбытии. Только время проставлю чуть-чуть другое. Пусть по нашей документации будет получаться, что вы отправились в Раменское за несколько часов до начала драки у кладбища. Вы уж и здесь тоже не оплошайте, ребятушки. В вас-то я по-настоящему верю.

Подчиненным льстила такая забота со стороны командира части. Но одновременно им было немного неловко. В сущности, выходило, что полковник за их недавние «подвиги» брал огонь исключительно на самого себя. И Локис, и Галченков в очередной раз осознали весьма важную вещь. Перед ними находился настоящий офицер, человек чести. Такой, как Герман Федорович, никогда не даст своих в обиду.

Бойцы продолжали стоять по стойке «смирно». Правда, вытяжка уже была совсем другой, нежели в самом начале беседы.

– Да вы расслабьтесь, – снова обратился к ним Хорошев. – Я понимаю, что лейтенант сам во всем виноват. Вы же поминали боевого друга. А милиция в этом случае вела себя по меньшей мере неправильно. Я вполне допускаю, что пара ментовских фраз заставила вскипеть ваши сердца. Тут уж мне действительно трудно быть посторонним нейтральным наблюдателем. Кто знает, как бы я сам повел себя на вашем месте. Может быть, так же, как и вы, не сумел бы удержаться. Оскорблять память погибшего солдата – это самое последнее дело. И тот, кто на это способен, является гнилым и никчемным человеком. Он не подлежит оправданию… Да-а… А ведь уже целых сорок дней прошло, как Валеру похоронили. Отличный был парень. Поминать товарища – это ведь не грех и не преступление.