Сергей Зверев - Аравийский рейд

В середине ночи внезапно просыпаюсь – кто-то грубо тормошит за плечо, а в глаза бьет яркий сноп света.

– Вставай, ёкало-палкало! Живо вставай!

Неужели боцман с его отвратительно-шипящим голосом над самым ухом? Догадка взрывается в моей голове подобно бомбе. Как он сюда попал? Каюта была заперта. Впрочем, понятно…

Отворачиваясь от света, возмущаюсь:

– Что вам здесь нужно, Шмаль?

Вместо Шмаля отвечает старший помощник:

– Это мы у тебя хотим спросить: чего тебе нужно на «Тристане»?

О! И этот пожаловал. Неужели догадывается? Плохо дело…

Боцман отводит в сторону фонарь; в каюте загорается верхний свет. Передо мной стоят четверо: старший помощник капитана, второй помощник, боцман и электромеханик. Лица «приглашенных» излучают «искреннюю радость и толерантность».

Скобцев не унимается:

– Кто и с какой целью подослал тебя в нашу команду?

– Я вас не понимаю. Вы же сами отправляли запрос в Казанское пароходство.

– Я ничего и никуда не отправлял.

– Хорошо, не вы. Капитан или ваше начальство…

– Хватит ломать комедию! – повышает он голос. И, обернувшись к Сульдину, бросает: – Покажи ему!

Электромеханик вытаскивает из кармана провод в белой изолирующей оболочке.

– Узнаешь?

Молчу – прикинулся глухонемым…

– Узнаешь?! – хрипло рычит из-под усов боцман.

– Узнаю. Такие используются в высоковольтной сети мощных двигателей.

– Он перекушен пассатижами, – подобно фокуснику Сульдин вынимает один конец провода из оболочки. – Видишь? Причем перекушен так аккуратно, что сразу и не заметишь…

Сижу на краю постели, опираясь на левую руку и придерживая правой сползающую на пол простыню. Передо мной маячит боцманская рожа, рядом – электромеханик Сульдин со своим дурацким трофеем; старпом и второй помощник на два шага дальше. Мозг лихорадочно перебирает варианты в поисках единственно правильного. Выражаясь военным языком: «туман диспозиции рассеян» и требуется принимать решение. Можно устроить маленькое рукопашное Бородино с неплохими шансами замесить всех четверых – это не проблема. Можно прострелить боцману ляжку (уж больно наглый упырь!) и, попугав остальных, взять власть на корабле в свои руки. Вон уж левая ладонь под подушкой нащупала пистолет…

Но разве для того нас готовили и забрасывали на «Тристан»? Что конкретного дадут мордобой или пальба? У нас нет ни единого факта, ни одной улики. Так о чем же мы расскажем сотрудникам ФСБ? О «ценных» шестидневных наблюдениях и о составленных за этот срок психологических портретах? Или о сегодняшнем ночном визите четверки озлобленных мужиков?

«Ха! – рассмеются нам в лицо и фээсбэшники, и эти мужики. – Сегодняшний визит – не что иное, как дознание, выяснение виновных в умышленной порче судового имущества». Вон она – «умышленная порча» – болтается в руках Сульдина. И это, между прочим, настоящий факт.

Нет, для истории с проводом нужен элегантный и безобидный финал. Такой финал, чтобы, понеся минимальные потери, стороны разошлись с миром и продолжили свою игру. Они – свою, а мы – свою.

– Вижу. Перекушен, – отворачиваюсь к темному открытому настежь окну.

Шмаль с Сульдиным по-прежнему наседают, зато старпом почувствовал перемену и, вперив в меня колкий взгляд, молча ждет.

– Ладно, мужики, каюсь – виноват, – сдаюсь на милость следователей-самоучек. – Надо было срочно смотаться к знакомой бабе, вот и… свалял дурака с дизелем.

– Чего?!

– Куда смотаться?!

– К какой бабе?.. – слышится нестройный хор голосов.

Моряки обескуражены и переглядываются.

– К этой, – показываю на портрет, что красуется в рамочке на письменном столе.

В каюте повисает напряженная тишина.

Скобцев подходит к столу, подхватывает здоровой ручищей хрупкий портрет и с минуту вертит его, осматривая со всех сторон. Звонкий хруст – на пол летят останки деревянной рамки. Все напряженно ждут…

И вдруг крохотный объем моей «кельи» заполняется нарастающими раскатами смеха. Скобцев смотрит на обратную сторону фотографии и громко хохочет.

– Чего там? – первым не выдерживает Ишкильдин.

– Ты чего, Боря? – вторит Шмаль.

Старпом передает фото, и второй помощник медленно читает вслух:

– Аркадию на память от Жанны. Здесь тебя всегда ждет теплое море и моя горячая любовь. Не забывай и приезжай почаще! Новороссийск, 2007 год…

К смеху Скобцева добавляется смех Ишкильдина и Сульдина. Боцман трясет животом, издавая сиплые звуки, скорее похожие не на смех, а на лай потерявшей голос собаки. И даже я, глядя на них, начинаю улыбаться.