Сергей Донской - Личное задание

– Зачем милицию? Они же расследовать начнут... – Саня произнес это так зло и язвительно, словно процесс следствия казался ему совершенно неуместным в сложившейся ситуации. Наверное, точно так же прореагировал бы он на предложение пригласить к телу убитой специалистов по массажу. В его глазах милиционеры и массажисты были одинаково бессильны перед смертью, какими бы деятельными и энергичными они ни представлялись со стороны.

Понимая его состояние, Громов все же попытался переубедить парнишку... и себя заодно:

– Да, – сказал он. – Начнется следствие. Иначе нельзя.

– Как раз нужно иначе! Не хочу я никакого следствия! Они все только запутают, перекрутят шиворот-навыворот и на этом успокоятся. А Ксюху полапают и выпотрошат как дохлую курицу! – Саня скрипнул зубами. – Зачем? Все и так ясно. Ее убили. Вы мне честно скажите, не врите... За что? Кто? Вы же не зря велели нам запереться на ключ, так? Вы знали, что здесь опасно.

Громов, в прошлом один из талантливейших вербовщиков «конторы», умевший актерствовать так, что сам Станиславский не отважился бы сказать ему «не верю», неожиданно понял, что не в состоянии лгать. Тщательно подбирая слова, он выдавил из себя:

– Я наверняка ничего не знал. Я предполагал, только предполагал...

Он скупо рассказал про насмерть перепуганную девочку, про ее обезглавленного песика. Говорил, а сам морщился, потому что звучала история наивно и фальшиво, как сказка для маленьких. Даже имена персонажей были словно украдены из книжки про Волшебника Изумрудного Города. Надо же, почти Элли и Тотошка! А волшебник, взявшийся им помочь, был проходимцем и шарлатаном. Громов оказался точно таким же Гудвином, великим и ужасным... ужасным идиотом, вмешавшимся в события, ход которых изменился далеко не в лучшую сторону. Можно сказать: в наихудшую из всех возможных сторон.

Как же так? Он ведь лишь выполнил две заповеди: библейскую и христианскую. Потребовал око за око, зуб за зуб. И поделился с ближним последней рубашкой. Результат налицо: мертвая девушка, лежащая немым укором в его доме. Снова кровь, снова слезы.

Саня, правда, пока не плакал и не требовал ничьей крови. Присев возле Ксюши, он зачем-то попытался нащупать пульс на ее неживом запястье. Прерывисто вздохнул. Бережно вернул руку на место. А сам остался сидеть, весь скрючившись, словно откуда-то дул только им ощутимый ледяной ветер, пронизывающий до глубины души. Не могли согреть парнишку ни громовские шмотки, ни громовские соболезнования. Не поворачивая опущенной головы, он вдруг глухо произнес:

– Она, перед тем как наверх подняться, со мной попрощалась. Сказала: ухожу навсегда, не поминай лихом... Так меня подразнить решила. Будто с вами остается. А я разозлился и не попрощался. Жаль.

Громов с трудом проглотил комок в горле и негромко спросил:

– Ты как, в порядке?

– Я-то в полном порядке, – отозвался Саня механическим голосом автоответчика. – А вот Ксюха...

– Тебе придется немного побыть одному. Пока я съезжу к ближайшему телефону.

– Никуда не надо ездить. Ни «Скорой» не надо, ни милиции, ни пожарных. – Саня немного помолчал и вдруг произнес нараспев: – «Пьяный врач мне сказал: тебя больше нет. Пожарный выдал мне справку, что дом твой сгорел».

– Эй! – насторожился Громов. – Ты что?

– Не волнуйтесь, я не сошел с ума, хотя хочется. Это любимая Ксюхина песня. Там еще такие слова есть: «Я смотрел в эти лица и не мог им простить того, что у них нет тебя и они могут жить...» – Саня обернулся, давая Громову возможность хорошенько разглядеть свои ненавидящие глаза, и неожиданно сказал: – Ее ведь из-за вас убили. Вместо вас. И теперь вы должны мне помочь. Обязаны.

Конечно, он был прав, этот мальчик в чересчур просторном для него свитере. Громов был у него в долгу, в неоплатном долгу, но частично погасить его имелась возможность. И он вдруг поймал себя на мысли, что ждет того момента, когда Саня сумеет убедить его сделать то, что ему и самому не терпелось совершить.

– Допустим, я обязан тебе помочь. – Громов прищурился. – Допустим, даже соглашусь. Но чем именно я могу тебе помочь? Ты знаешь?

– У вас есть оружие? – будничным тоном спросил Саня, не отворачивая своего осунувшегося лица с лихорадочно блестящими глазами. – Есть? Почему вы молчите?

– Слушай, давай лучше на «ты», – предложил Громов, выигрывая время на поиск правильного ответа. Разумного, рассудительного ответа взрослого человека, способного удержать от глупостей желторотого юнца.