Сергей Донской - Личное задание

Она провела ладонями по рубашке, ощущая сквозь ткань свою наготу. Рубашка с чужого плеча оберегала ее – такая грубая, такая прочная и такая... нежная. Ксюхе казалось, что она находится в объятиях владельца. Чем все это закончится? Освободится ли она от этого наваждения, когда окажется далеко-далеко отсюда? Наверное. Вот только уходить отсюда никуда не хотелось. И почему-то у Ксюхи возникла уверенность, что она останется здесь навсегда.

Остановившись в задумчивости перед опустевшим диваном, она взяла оставленную Громовым книгу. Интересно, что может читать такой человек? Хм, рассказы и повести какого-то Леонида Андреева, неизвестного ей даже понаслышке. Она пробежала глазами по строчкам, пожала плечами. Хотела было положить книгу на место, но вдруг вспомнила полузабытый способ гадания, никогда не подводивший ее в детстве. Берешь книгу, задаешь волнующий тебя вопрос, наугад открываешь страницу и читаешь первую попавшуюся на глаза фразу. Это и есть ответ, который нужно лишь правильно истолковать. А самый первый вопрос следовало сформулировать таким образом, чтобы книга не вздумала морочить голову всякими враками. Поэтому Ксюха спросила шепотом:

– Обещаешь говорить правду?

Триста двадцать пятая страница с готовностью откликнулась:

« Смотрите: вот в этой тоненькой книжонке, которую я держу двумя пальцами, заключен целый океан человеческой крови».

Не понравилось Ксюхе такое начало. Уже собиралась она отказаться от глупой затеи, но мозг, а может, сердце продиктовало новый вопрос, заставив пальцы опять ворошить страницы:

– Этот человек... Громов. Он мне... он нам действительно может помочь?

« Он совершил дикий, непонятный поступок, погубивший его жизнь... Было ли это безумие, которое овладевает...»

Не дочитав фразу до конца, Ксюха сердито захлопнула книгу. Чушь какая-то! Кровь, безумие... Этот Андреев просто издевался над ней, запугивая маловразумительными угрозами.

– Ты прямо говори! – потребовала она. – Что будет дальше? Вот прямо сегодня! Сейчас!

Очередная печатная строка вытянулась перед ее взором в короткую прямую линию судьбы.

« Приготовленная пуля пробивает приготовленную грудь».

Противная книга полетела через всю комнату, возмущенно трепыхая страницами. Зябко обхватив плечи руками, Ксюха осталась стоять посреди комнаты, с непонятной тоской глядя в окно. Оранжевый диск солнца ускользал с небосклона, но так медленно и плавно, что его невозможно было заподозрить в капитуляции. Неожиданно Ксюхе почудилось, что солнце зависло совсем рядом – стоит лишь протянуть руку, чтобы коснуться его кончиками пальцев. Таким близким и доступным бывало оно только в детстве, когда Ксюха бежала за ним через луг, надеясь увидеть огненный шар прямо над головой.

Она завороженно приблизилась к окну и медленно поднесла к солнцу руку, но, разумеется, ощутила ладонью лишь теплую гладь стекла. От этого слабого прикосновения стекло вдруг жалобно звякнуло, но не разлетелось на осколки, а только покрылось паутиной стремительно разбежавшихся в стороны трещин. Вместо паука в центре зияло аккуратное круглое отверстие.

Все это Ксюха успела увидеть и изумленно отметить еще до того, как безжалостный удар в грудь отбросил ее от окна, увлек на слабеющих ногах к противоположной стене и швырнул на пол. Некоторое время она сидела, опираясь на руки и недоуменно разглядывая вишнево-красное пятно, расплывающееся на синей материи. Как же ее угораздило раздавить стекло и пораниться осколками? Что за страшная сила отшвырнула ее сюда, продолжая неумолимо давить в грудь, чтобы опрокинуть на пол, смять, утопить в наплывающей багровой мгле?

– Громов! – позвала Ксюха одними губами. – Иди сюда. Ты обещал помочь.

Как же мог услышать он, если она сама себя не слышала? Руки предательски подвернулись в кистях, заставив Ксюху упасть на локти. Она вздохнула, прежде чем опрокинуться на спину, обреченно и покорно. Хотелось спать, закрыть глаза и спать, спать, спать... Лишь одно мешало ей погрузиться в беспамятство: собственные ноги, некрасиво разбросанные на согретом солнцем полу и обнажившиеся гораздо больше, чем это допустил бы Саня. Он как раз что-то кричал снизу – что-то сердитое и осуждающее.

– Сей...час, – беззвучно пообещала Ксюха. Слабо, едва заметно дрогнули ее коленки, лишь этим движением последних сил. Оказалось, что умирать – не только больно и страшно. Это еще и стыдно, бесконечно стыдно перед теми, кому оставляешь на попечение свое бесполезное, уже никому не нужное тело.