Сергей Москвин - Профи из «Вымпела»

Военврач смутился еще больше и, кое-как высвободив свою руку из ладони Углова, спросил:

– А вы ко мне по какому делу?

– Мой сотрудник, капитан Воронин, сегодня проходил у вас военно-врачебную комиссию, – объяснил цель своего визита Углов.

Председатель ВВК сочувственно кивнул:

– Да-да, я отлично его помню. Он очень хотел служить. Сейчас такое желание не часто встретишь у молодых офицеров. Но мы вынуждены были его комиссовать.

– Как же так? – удивился Углов. – Я неделю назад разговаривал с его лечащим врачом, и он заверил меня, что процесс выздоровления идет вполне успешно.

– Так и есть, – кивнул головой председатель врачебной комиссии. – Но одно дело выздоровление, и совсем другое – годность к службе в спецподразделении. Ведь вашим бойцам приходится выдерживать запредельные нагрузки, а у Воронина серьезно повреждена рука. Удивительно, что после такого ранения он научился ею хоть как-то управлять. – Встретившись с пристальным взглядом Углова, подполковник поспешил добавить: – И не уговаривайте меня! С таким диагнозом, как у Воронина, в армии служить нельзя, а в спецназе тем более! Любой врач на моем месте скажет вам то же самое. Заключение комиссии окончательное и...

– Подождите, доктор, – остановил подполковника Углов. – От Воронина, когда он еще служил в погранвойсках, ушла жена. Не выдержала сурового армейского быта и ушла, а перед этим долго уговаривала его бросить службу. Но он остался, хотя и любил жену и очень не хотел ее терять! Служба – это единственный смысл его жизни. А вы хотите его этого смысла лишить. Да он после этого... умрет.

– А что произойдет, если он во время схватки с каким-нибудь бандитом из-за своего ранения не сможет справиться с оружием?! – воскликнул подполковник. – Кто тогда будет отвечать за его гибель: вы или все-таки я?! Но вы-то как командир должны понимать: не может человек с такой травмой служить в боевом подразделении!

Углов понял, что председатель врачебной комиссии твердо стоит на своем мнении и его не переубедить. Тем не менее он настойчиво продолжал искать выход из критической ситуации, в которой оказался Кирилл Воронин. И последние слова подполковника медслужбы натолкнули его на неожиданную мысль.

– Вы утверждаете, что Воронин не может служить в боевом подразделении, – сделав ударение на слове «боевом», повторил Углов последний аргумент председателя врачебной комиссии и тут же задал встречный вопрос: – Значит, в чисто оперативном подразделении он служить все-таки в состоянии?

– Ну, в принципе... – заколебался подполковник.

Он еще не успел до конца сформулировать свою мысль, но Углову уже стало ясно, что он готов пойти на компромисс. Оставалось только предложить устраивающее военно-врачебную комиссию решение, что Углов незамедлительно и сделал:

– В таком случае, наверное, правильнее указать в заключении «годен к нестроевой службе».

– Что ж, – военврач задумчиво покачал головой, – формально вы правы. Думаю, мне удастся убедить остальных членов комиссии переписать заключение. – Он взглянул в глаза командира «Вымпела» и улыбнулся. – А вы умеете отстаивать своих бойцов. Вашим сотрудникам можно только позавидовать.

Углов улыбнулся в ответ и протянул подполковнику руку:

– Я верил, что мы поймем друг друга.

Они обменялись рукопожатиями, и генерал Углов покинул кабинет председателя военно-врачебной комиссии. Теперь, когда он добился отмены решения о комиссовании Воронина, нужно было подыскать для него подразделение, где он мог бы продолжить службу. На заседание коллегии, куда вскоре должен был явиться командир «Вымпела», собирались руководители большинства подразделений ФСБ. И Углов надеялся, что, переговорив с ними, сумеет найти своему офицеру достойное место.

Село Дай, Шатойский район, Чечня

9 июня, 19.30

Услышав стук в дверь, Гамид повернулся к хозяину дома и коротко приказал:

– Пойди открой.

Хозяин, уже немолодой чеченец, поспешно поднялся с табурета и, шаркая ногами по полу, направился к двери. Он явно боялся своего гостя и его молчаливых спутников. И Гамид поймал себя на мысли, что ему нравится внушать страх этому пожилому вайнаху, который по возрасту годился ему в отцы. Возможно, ему и не удастся заставить всех вайнахов уважать себя, зато они будут его бояться, как боялись в свое время президента Джохара, черного араба Хаттаба и Верховного эмира Басаева. Страх куда более действенный инструмент, чем уважение, потому что уважение, как и политические симпатии, переменчиво и только страх постоянен.