Сергей Зверев - Таежный спрут

Впрочем, в самолете всю пишущую и снимающую братию посадили в самый хвост, ясно давая понять, кто есть кто. Охранники и чинуши помельче жались посередине, а самая передовая часть нашей делегации оккупировала «бизнес-класс» и превратила его в нечто среднее между борделем и конференц-залом. Отдельные крохи перепадали и нам: раза два или три голенастая стюардесса подвозила пропитание и пиво, которые истреблялись безжалостно.

Журналистов было человек восемь. В качестве подстраховки и фотографа мне определили очкастого Витальку Овсянникова, чему я была несказанно рада. Были еще какие-то волосатики из молодежки, старый кактус Галкин из древнепролетарской «Звезды Сибири», пустоватая болтушка Верка Ткаченко – командированная от окружной «Бригады», двое «глухонемых» из «Вечерки». Остальных, летящих на носу, окромя заместителя губернатора Пал Палыча Морозова, я не знала. Но мужики были внушительные. И пока при галстуках. Обладай я даром физиогномистики, быстро бы сообразила, кто есть ху: кто банкир, кто коммерсант, кто офицер госбезопасности. А кто и местный «Бурчеев». Увы, не дано. Трудно быть бестолковой.

– Снимай всех, – шепнула я Витальке. – В анфас, в профиль… кто с кем бухтит, кто кому подлизывает. Всех подряд. Потом разберемся.

– Не боись, Любах, зафигачим. – Виталька блаженно щурился, дуя дармовое пиво.

Вытаскивать его из самолета пришлось на бечевой тяге. Верка из «Бригады» с одного боку, я с другого. Он бормотал какие-то глупости про нектар с амброзией, про нарушенный параллакс, но едва сошел с трапа, как мгновенно протрезвел. Есть еще парни в наших селеньях: быстро кривеют, быстро отходят.

– Благодарю вас, мэм, – важно кивнул он в мою сторону. Потом повернулся к Верке:

– А вас – еsресiallу… [1]– и преданно лизнул ее в лоб.

Это было ошибкой. С той минуты наивная Верка ходила за ним, точно теленок за коровой, отчаянно мешая выполнению боевого задания. Но Виталик на сей счет не отчаивался.

В Томилово, аккуратном поселении, окруженном грядами высоких сопок, нас встретили пятеро любезных китайцев и препроводили к колонне разноцветных «пазиков», уже навостренных на северо-запад.

Журналисты, естественно, ехали в последнем. Грунтовка, избитая колесами длинномеров, петляла, огибая холмы. Из открытых окон пахло хвоей.

– Этот грунт окрестили «Желтым трактом», – с удовольствием стал бахвалиться своим всезнайством Виталька. – Китайцы его строили году в девяносто третьем. Уже тогда валили лес и на автоприцепах возили в Иркутск, зарабатывая жалкие копейки. Жили в бараках, спали по триста рыл на полу, жрали баланду – и ничего, выжили. Теперь все на потоке, кто-то огребает нехилые бабки. Даже многие из тех, из первых, завели свою коммерцию – тоже не бедствуют. А с новичками по старинке – бараки, палка, баланда…

Навстречу с грохотом пропылила груженная лесом колонна «КамАЗов».

– Только шум стоит, – прокомментировал Виталик. – От тайги скоро хрен останется. Какие деньжищи уходят…

– Обычное дело, – включилась в разговор Верка. – А кто, дружок, упустит свои денежки? Ты поставь пустую бутылочку на остановке – долго она там простоит?

– Секунд пятнадцать простоит, – ухмыльнулся Овсянников. – Я, между прочим, часто ставлю, засекаю. Когда автобус жду.

– Да это же дармовая трудармия, – пробормотала я. – Тысячи китайцев готовы подписаться на баланду, лишь бы вырваться из Китая и иметь пусть виртуальную, но перспективу на будущее…

– И смерть их не страшит, – согласился Виталик. – Летальных исходов на лесосеках предостаточно. Мрут от холода, заразы, несчастных случаев, от разборок между своими. Даже те, кто готов уехать обратно, кто опомнился, – уже не могут. Капкан. Клапан прямого действия – туда пожалте-с, обратно – нет.

– Ой, а мы их увидим? – пропищала Верка, ненароком прижимаясь к Витальке.

– И не надейся, подруга, уж я-то знаю, – фотограф с важностью покачал головой.

К трем часам пополудни паром переправил нас на правый берег Ангары, а к пяти, когда все уже подустали, китайские «импресарио» решили показать русским товарищам, что такое настоящая трапеза в походных условиях. Словно по мановению волшебной палочки возникли корзинки, подозрительные емкости…

Когда «утомленные» пиршеством делегаты стали отбирать у охраны пистолеты и стрелять по парящим в небе орлам, я ушла в автобус. Желудок был переполнен. Виталик опять наподдал, глупо смеялся, бормотал свои сонеты. Верка ему пьяненько подхихикивала, а я уже не могла все это видеть. Смех, конечно, продлевает жизнь, но что поделать, если этот смех без причины?