Юрий Гаврюченков - Ландскнехт

Семагин был человеком решительным. Тем более что на карту оказалось поставлено слишком много.

Вечером Мельника вызвал Хрусталев. Проводилась очередная операция, но на сей раз лейтенанту было поручено наблюдение и лишь в самом крайнем случае – подстраховка. Хрусталев учел пожелания Мельника и уговорил его поработать еще немного, посетовав на острый дефицит людей. Мельник получил радиостанцию, прибор ночного видения и пистолет Стечкина. На белом "БМВ" с частными номерами они подъехали к дому в южной части города, напарники ушли, в засаду, а Мельник остался наблюдать. Объект должен был подъехать на джипе к шестому парадному в середине жилого массива, о чем следовало немедленно напарникам сообщить.

Наступила ночь. Джип не появлялся. Мельник несколько раз выходил из машины отлить, удаляясь к близлежащим кустам, и, вернувшись, внимательно оглядывал двор. Никаких существенных изменений там не происходило. Утром дали отбой.

Возвращаясь, спецназовцы на чем свет стоит материли бандитов, заставивших без толку ждать, а Мельник испытывал странное чувство облегчения. Что-то претило ему убивать людей и даже помогать непосредственным исполнителям. Прибыв, они сдали оружие и посидели немного, пока не начал ходить транспорт.

До дома Мельник доехал на автобусе. У своего парадного он заметил небольшое скопление людей, две машины "скорой помощи", микроавтобус с надписью "Криминалистическая лаборатория" и пээмгэшный "уазик".

– Что здесь случилось? – спросил он у старика, увлеченно следящего за входом.

– Вроде убили кого, – с интересом отозвался старик. – Не знаю пока.

Сердце Мельника заныло от дурного предчувствия. "Да нет, – подумал он, – быть того не может. Глупости." Он взбежал по лестнице и был остановлен у дверей своей квартиры хмурым младшим сержантом.

– Сюда пока нельзя, – сказал он.

– Да живу я здесь, – но сержант покачал головой.

– Мне можно! – Мельник показал удостоверение. Страж сразу убрался с дороги, завидев руоповскую корочку.

Дверь в его комнату была открыта. Мельник ворвался туда и увидел фотографа, сосредоточенно делающего снимки. Тут же присутствовал молодой человек в вареных джинсах и сером пуловере, по-видимому опер.

– Вы кто? – поинтересовался он.

– Я здесь живу, – объяснил Мельник. – Что случилось?

Говоря это, он оглядел комнату. Разобранная кровать была прикрыта скомканным одеялом. Полины не было, дочери тоже.

– Можно ваш паспорт? – попросил оперуполномоченный.

Мельник сунул ему в лицо удостоверение, чтобы тот понял, что разговаривает не с кем-нибудь, а с офицером РУОП, и потребовал ответа на свой вопрос.

– Двойное убийство, – сообщил опер.

У Мельника подкосились ноги.

– Их убили? – тупо переспросил он. То, что Полины больше нет, в голове как-то не укладывалось.

– Да, ночью, – опер помялся, он был еще молод, лет на пять младше Мельника.

На столе Мельник заметил полиэтиленовый пакет. Он взял его в руки. В пакете лежали гильзы.

– Что это? – спросил Мельник. – Гильзы были стандартные, от патрона Макарова 9х18мм. Такие же он сегодня держал в руках, разряжая обойму пистолета Стечкина. – Они отсюда?

– Да, – ответил опер. – Положите пакет.

Мельник бросил пакет на стол, подошел к кровати и откинул одеяло. Простыня под ним была бурой и имела несколько дырок.

– Кто это? – раздался голос сзади.

Мельник оглянулся и увидел еще двоих сыскарей. Одному было лет тридцать, а второй тянул на все пятьдесят и был явным почитателем Бахуса.

– Это муж убитой, – доложил молодой опер.

– Труп родственников не имеет, запомни, – с явным удовольствием отрезал опер, но пожилой тронул его за рукав.

– Обожди, – сказал он.

Пожилой приблизился к Мельнику.

– Можно ваш документ посмотреть? – спросил он.

Мельник в третий раз за утро извлек удостоверение, раскрыл его и поднес к глазам опера. Тот немного сощурился, прочел и кивнул.

– Я хочу знать, что здесь произошло, – спросил Мельник, хотя и знал ответ заранее.

– Ваша жена и дочь убиты, – произнес опер.

– Кто? – вырвалось у Мельника.

– Пока неизвестно, – пожал плечами пожилой. – Соседи услышали выстрелы и вызвали милицию. Мы с пяти утра здесь. "Скорая" приехала, но было уже поздно.

– Они сами дверь открыли и вошли, – вмешался молодой оперуполномоченный, вероятно стажер. – Очередями стреляли. Сначала в нее, – он кивнул на кровать, – потом в ребенка…

Третий опер недовольно кашлянул, и стажер замолк.