Олег Приходько - Реквием для свидетеля

— А дача… дача у него есть? — нетерпеливо спросил Моцарт.

— Вот уж чего не знаю, того не знаю. Но думаю, что если есть, то казенная. Он ведь в Москве совсем недавно — семь месяцев, с декабря прошлого года. Адреса его я не спрашивал, да мне бы и не дали. Если он прописан в Москве — можно через справку. В аудиенции отказали по причине отсутствия… Все. Дает это вам что-нибудь?

— Спасибо, Макс. Но если вы решили раскрутить эту «Ладью», то можете взять Епифанова себе на заметку. Вчера я пообещал назвать вам действующих лиц этой пьесы… Так вот: накануне операции мне звонил Федор Градиевский.

Григорьев ошалело уставился на Першина и замигал.

— Погодите, погодите… как — Градиевский! Вы же сказали, что он…

— Думаю, что слухи о его смерти сильно преувеличены. Градиевский жив, и я видел это собственными глазами. А в том, что он скрывается от властей, а не действует по их указке, я не уверен. Разумеется, через посредников. И Епифанов — один из них…

— Я могу включить диктофон?

— Можете. Только ничего из того, что я вам расскажу, не будет иметь силы доказательства. По крайней мере, до тех пор, пока я не побываю у этого Епифанова на даче… Правда, как ее найти — не имею представления.

— Почему на даче?

— Потому что там и скрывается Градиевский по кличке Граф под усиленной охраной каких-то головорезов.

— А откуда известно об этом вам?

— Я там был.

— Но вы же сказали, что не знаете, где находится…

— Я вам не соврал, Макс. Но это долгая и путаная история, к тому же маловероятная настолько, что я сам порой отказываюсь в нее верить и хочу разобраться во всем до конца. Чтобы не отнимать у вас время понапрасну, могу сказать: Епифанов прячет у себя на даче Графа и имеет к «Ладье» самое непосредственное отношение. Он координирует работу акционерных обществ, которые учредила «Ладья», и некоего «заказчика». Раньше этим занимался Градиевский, но теперь он для всех мертв.

— Какого «заказчика»?

— Я не знаю. Можно предположить, что это Комитет по разоружению или Министерство обороны, коль скоро в деле замешаны Ковалев и Епифанов, но я свидетель того, что Градиевский и Епифанов знакомы и действуют заодно. — Моцарт тут же пожалел о том, что с языка сорвалось это «свидетель» — по логике, Григорьев тут же должен был поинтересоваться, почему свидетеля таких тайных отношений не пристрелили, а о полученных деньгах ему говорить не хотелось.

Но мысль Григорьева сработала в другом направлении:

— Простите мою дотошность, но… не слишком ли много случайных совпадений?

— Например?

— Например, вы оказались мужем Градиевской.

— Это не совсем случайно, Макс. Меня познакомил с нею мой однополчанин Малышевский. Как я начинаю догадываться — еще один персонаж этой пьесы.

— Почему?

— Потому что он теперь находится в Белграде, где работал атташе Епифанов, где основал фирму «Ост» Градиевский.

— Что же их объединяет? Деньги?

— Я по части обобщений не специалист, этим займетесь вы. Но если хотите — да, деньги. В конечном итоге все всегда упирается в деньги. Но есть у них… да и у меня с ними еще одно общее: все эти люди родом из войны. На войне страшно, понимаете — очень много крови и огня… Но потом наступает привыкание, и это еще страшнее — крови и огня начинает казаться недостаточно. Если нужен диагноз — это «синдром войны». Армия создана для того, чтобы воевать, оружие — чтобы из него стреляли. И вот там, на войне, очень многие из тех, кто тяготился своей неприкаянностью, находят возможность реализовать себя. Я нахожу такую возможность в исцелении больных; вы — в публичных разоблачениях; они — в войне. Диверсии, опасные рейды, перестрелки, походные условия, победы, даже боевые потери изо дня в день, из года в год — все это становится нормой, образом жизни. Упаси Бог, чтобы эта зараза распространилась на всех, но десятки тысяч опьяненных войной так и не излечиваются от нее, как игроки от карт, пьяницы от алкоголя, наркоманы от наркотиков. Приходит время возвращаться туда, где тебя ждут, где тебя окружат заботой и вниманием, где тебе предоставят работу по способностям и интересам. А если не ждут?.. Если не предоставят?.. И еще в душу наплюют: «Я тебя туда не посылал»? Что тогда делать человеку, чья психика не устоялась, который к своим двадцати пяти только и научился, что управлять боевой техникой и стрелять из всех видов оружия?.. И тут появляются дяди постарше, которые делают на этом «синдроме» свой бизнес, а именно — развязывают новую войну. История человечества — это вовсе не история войн, как сказал об этом Клаузевиц или кто-то еще, а это история одной большой, непрерывной войны. Ведь это же коммунистическая ложь, что при советской власти люди жили без выстрелов. После Великой Отечественной была Корея, после Кореи — Вьетнам, потом Алжир, когда все стало спокойнее — до зарезу понадобился Афганистан, потом начались внутренние распри — репетиции в Грузии, Прибалтике, спектакли в Югославии и Чечне. Будьте уверены, как только в Чечне наступит мир, развяжется побоище в Белоруссии или на Украине, в Зимбабве или Никарагуа, потому что все больше и больше людей начинает понимать: не нефть, не наркотики самый доходный бизнес, а война. Там прибыли от нефти, наркотиков и оружия удесятеряются и поступают на астрономические счета тех, кто не воюет, но тоже, подобно отравленным «синдромом» солдатикам, входит в единую партию войны. Ядерное сырье, навигационное оборудование, вертолеты, автоматы, продукция военных заводов и опытных лабораторий, опытные генералы и десятки, сотни тысяч обстрелянных, хорошо подготовленных молодых людей, которым некуда деваться в условиях безработицы, беззакония и разврата — «беспредела», вынесенного вами в заголовок статьи. Эта инфекция куда похлеще СПИДа! Ну, кончится война в Чечне, вернутся эти толпы опаленных боями домой… и что?.. Что они будут делать? Где искать удовлетворения своим инстинктам? Беспредел… а будет ли предел когда-нибудь? Не знаю, какая хирургическая операция понадобится для того, чтобы исцелить пораженное недугом войны общество… А парадокс заключается в том, что все об этом знают, но войны при этом не кончаются! — Моцарт вздохнул и, помолчав, добавил: — Я хотел спрятаться от войны, отсидеться, не пачкать больше душу. Не удалось. Достали. Столько лет прошло, а достали!.. Вот и вы начали свою войну, Макс. Разве нет?.. Справедливую, но войну ведь? Вам уже угрожают базукой, мне — тюрьмой.