Игорь Солнцев - Смерть ей к лицу

Однако выбравшись из «Хонды» и подойдя с раскрытым зонтиком и засунутой под мышку папкой с рукописью к калитке дома Пафнутьевича, он понял, что ошибся. Очень ошибся.

Стоявший возле машины высокий, крепкий мужчина тут же окликнул его:

— Вы куда?

Антон Валерьянович остановился. Незнакомец выжидательно смотрел на него. Маячок на машине продолжал работать, бросая мигающий отсвет на лицо стоявшего под зонтом высокого человека. Кроме зонтика, в руках человека были блокнот и ручка; похоже, что он только что, до подхода Антона Валерьяновича, делал в блокноте какие-то записи.

— Я сюда, — с некоторой неуверенностью произнёс владелец «Бригантины», не понимая еще толком, что произошло, — к Георгию Пафнутьевичу.

— А вы кем ему приходитесь? — насторожился человек.

— Я-то? Я его друг. Мы коллеги. — Он откашлялся и почувствовал, как его бросило, несмотря на прохладную погоду, в жар.

— Коллеги, — понимающе мотнул головой собеседник, засунул блокнот с ручкой во внутренний карман пиджака, закрыл зонтик и бросил его внутрь машины, затем сам забрался на место водителя и, держась за ручку раскрытой дверцы, продолжил: — Ясненько. Можете возвращаться назад. Нет вашего друга-коллеги.

— То есть? — Антон Валерьянович совсем запутался.

— Помер он. Сердечный приступ. Соседи вызвали нас — милицию, и «Скорую». Только ни мы, ни «Скорая» ему уже не могли помочь. Старость. Чего ж вы хотите. «Скорая помощь» его и увезла. Вот так. В последний путь.

— Вот так, — повторил несколько сбитый с толку Антон Валерьянович. Ведь совсем недавно он разговаривал со стариком. Накануне ночью читал его рукопись. И вот на тебе. Был человек — и нет. Что ж теперь?

— Что теперь? — Теперь уже представитель сил правопорядка не понял стоявшего под дождем с папкой под мышкой человека. — Дом опечатали. Тело, наверное, сожгут.

— Как сожгут? — Антон Валерьянович даже вздрогнул, будто подобное кощунство сейчас должны были проделать именно с ним. — Почему сожгут?

— Потому что хоронить некому. Нет у него никаких родственников. Ни дальних, ни близких. Детдомовский он. И женат не был ни разу. Так что наследство делить некому. Всё пойдёт в казну. Если будет чему идти, конечно.

Дверца захлопнулась. Больше сказать высокому человеку было нечего.

Машина с проблесковым маячком рыкнула и плавно тронулась с места, скрывшись за пеленой дождя.

А Антон Валерьянович ещё долго стоял и все повторял про себя — нет наследников, нет наследников. Капли дожди спадали с зонта на его туфли, носки вымокли, но он словно этого не замечал. Папка, находившаяся под мышкой, жгла даже через одежду.

Нет наследников. Нет. И роман… Он уже ничей.

Антон Валерьянович вернулся в свою машину, бросил мокрый зонтик на переднее сиденье, папку положил на колени и уставился на нее, как на нечто экзотичное, только что попавшее в его руки, чего он еще до сего момента не видел.

— А почему, собственно, ничей? — вслух спросил он сам себя.

Бесхозных вещей не бывает. Старик отдал ему рукопись. Как он сам говорил — всё в этом мире предопределено. Что ж, вдруг приободрился Антон Валерьянович, наверное, старик прав.

Он почувствовал, как к нему возвращаются уверенность и приподнятое настроение, с которыми он приехал в этот городок.

Ответ из издательства пришел довольно быстро. Не прошло и двух недель, как ему позвонили, сообщили о положительной рецензии и пригласили приехать, пообещав выдать аванс в счёт будущего гонорара.

Деньги его не волновали, тем более что в связи с последствиями кризиса этот самый гонорар был так, чисто символическая сумма.

Сам факт, что появится книжка с его именем, — вот что радовало.

В небольшом городке он уже стал заметной фигурой. Что ж, теперь его узнают и с этой стороны.

Даже дедок, который обычно встречал на причале его «Бригантину», теперь ещё более почтительно кланялся и, комкая в руке полученные купюры, тянул елейным голоском:

— Наслышаны, Антон Валерьянович, наслышаны. Книжечку-то старику подарите? Внукам вот покажу, с каким человеком за руку здаровкаюсь.

— Да, дед, да, — усмехаясь, отмахивался от него Антон Валерьянович.

Эйфория длилась недолго. Антон Валерьянович ошибся, считая, что писательство не помешает его спокойной жизни. Даже принесёт пользу.

Он ошибся, но цену своей ошибки ему пришлось узнать несколько позже. Через полтора месяца, когда вышла в свет его книга «Чёрный Ворон».