Петр Катериничев - Повелитель снов

– Старость – не радость, – отшутился я.

– Нет. Ты взрослый, но по-прежнему – мальчик. Потому что видишь мир таким, каким желаешь видеть…

Желаю видеть… Вот только мир людей ломает и гнет нас всех под себя. И не терпит несоответствия себе – серому, строгому, рациональному либо, напротив, – карнавально праздному… Но и карнавальность эта вымученная; в ней люди пытаются проиграть то, что не дается им в жизни… И – проигрывают. И мир таков, что все готовы развлекаться, так ничем и не увлеченные, а потому лишенные действия, деяния, веры в то, что можно сдвинуть этот заплесневелый шарик, изменить время, найти свое и – себя в нем! Когда-то это именовалось подвигом.

Наверное, все это романтические бредни… Вот только куда придет мир без романтизма? К вялой телесной сытости и умственному убожеству?..

– Ты куда исчез, Олег?

– Задумался. Вот только о чем – и сам не пойму. Зачем – и подавно.

– Ты все поймешь. Просто – еще не время.

– Может быть. Пока, Аня? Мне пора.

– Только ты не пропадай, Олег.

– Не пропаду. Я же взрослый мальчик.

…Максим Максимович Розенкранц смотрел на меня из-под жестких седых бровей укрупненным толстыми линзами ничего не упускающим взглядом. Был он крупен, худощав, а карие глаза его были яркими, живыми, хотя на вид привратнику было далеко за семьдесят. И притом был он несколько несуразен, словно голову приставили к чужому телу; вернее, лицо его было странным, будто вылепленным для другого человека, – и нос, и губы, и щеки – все это выглядело… как обновка! Такое у меня выдалось первое впечатление: может, оттого, что щечки Максима Максимовича задорно поблескивали, кожа была без единой морщинки, вот только сеточка у глаз. Но и следов никакой пластической операции не чувствовалось, а впрочем, как и что я могу увидеть – это плохие «пластики» омолаживают наших эстрадных и прочих див, растягивая глаза до висков, высокие профессионалы и делают все по-иному….

Калитку в особняк Максим Максимович открыл после первого же звонка; провел в небольшую комнатку внизу, не без сарказма нареченную им «малой гостиной»; я попытался представиться «по форме», но Максим Максимович остановил меня:

– Александр Петрович звонил и всячески вас рекомендовал. Так что – чем смогу. Чаю?

Сказать, что чаевничать некогда и я тороплюсь? Но вся бестолковость моего положения в том, что некуда мне торопиться! Одни гонятся за тенью, другие – за иллюзией, созданной собственным воображением… Я же не понимаю в происходящем ничего! Ни того, что или кого ищу я, ни того, кто меня гонит!

Чайник – старый, закопченный – вскипел моментально; хозяин поколдовал с заваркой, разлил в стаканы в тяжелых серебряных подстаканниках, на каждом из которых был изображен библейский голубь с оливковой ветвью в клюве и было написано: «Миру – мир».

– Вид у вас усталый, Олег Владимирович. Словно вы не спали целый век.

– Бывает.

– Так о чем вам поведать?

– Скажите, к вам заходил этот человек? – Я вынул фотографию Дэвида Дэниэлса.

– О да. Он столь импозантен, что его нельзя не запомнить. А вы, кстати, чем-то похожи…

– Когда это было?

– Третьего дня.

– Во сколько?

– В шестом часу пополудни.

– И надолго он у вас задержался?

– До позднего вечера проговорили.

– На каком языке общались?

– На английском. С этим у меня хорошо.

– Австралийский акцент вас не смутил?

– Ну, пожалуй, только ускоренный темп речи и некоторые слова, какие он произносил непривычно, но я их понимал по контексту. К тому же у меня сложилось впечатление, что он таки уроженец туманного Альбиона: акцент наличествует, но выговор у мистера Дэниэлса классически английский.

– С чем он приходил?

– Посоветоваться.

– Насчет чего?

– Он хотел приобрести монету. Вернее – медальон.

– У кого?

– Он не сказал. Коллекционеры, знаете ли, весьма скрытные люди. И ревнивые.

– Вы коллекционер?

– Никоим образом.

– Специалист по антикварным медальонам?

– Тоже нет.

– Отчего Дэниэлс обратился к вам?

– Некогда я изучал различные оккультные практики… если можно так выразиться. Естественно, с научными целями. Работал в Новосибирском отделении Академии наук. В семидесятые годы довольно серьезно относились к феноменам экстрасенсорики, телепатии, телекинеза; мы старались опытным, экспериментальным путем, работая с людьми, обладающими заявленными способностями, подтвердить или опровергнуть названные явления. Создавали специальные приборы, проводили эксперименты…