Петр Катериничев - Повелитель снов

И – как тогда совокупный итоговый матерьялец будет подан в mass media вашей столицы? Генерал Гнатюк через кагэбэшный банк продался российским спецслужбам, чтобы с их помошью мешать дружественным израильтянам, американцам и британцам не допущать и искоренять злой международный терроризм! И – вывод: ох уж эта коварная Россия!

Сергей Сергеевич вытянул сигарету, прикурил, спросил:

– Как тебе картина битвы, Гнат?

– Ты меня что, вербуешь, Бобров?

– Боже упаси! Генералов не вербуют! Их смиренно просят посодействовать. Или, как в данном случае, не мешать. – Помолчал, добавил жестко: – Со своим дерьмом мы разберемся сами, – и сразу – улыбнулся обаятельно и открыто. – Да пойми ты меня правильно, Александр Петрович! Ты же меня к стенке припер, что мне остается? Даже мышь на кота в таком случае тигром кидается, а я – не мышь… Да и ты не кот. Я тебе откровенно все объяснил: дело на контроле у Самого… А я – такой же, как ты: вовсе не желаю, чтобы меня черпаком под зад турнули да еще и грехи какие взялись раскапывать – у меня их не меньше, а может статься, и больше… Ну что, пьем мировую?

– Это ты называешь – мировую? – скривился Гнатюк.

– А то… Все довольны, все живы…

– Кроме тех, что умерли.

– И пусть земля им будет пухом.

Генералы расстались, как и положено высокопоставленным персонам, натянуто улыбаясь и заверив друг друга… Ихний нашего – в том, что снимает всякий контроль за действиями российских коллег и Свиридову накажет не маячить и не отсвечивать… Наш ихнего – в том, что в течение трех суток максимум все несвязухи разъяснит и в городе наступит вожделенная тишь и гладь… Потому как если упадут, то – оба и больно. Кому оно надо? И еще – обязались информировать друг друга о буде возникающих проблемах – через меня, Дронова, ибо хотя я и балабол, но в серьезных делах известен как молчун и человек слова. На том и распрощались – заклятыми друзьями.

А я смотрел на них и думал… Генералы – они как дети… из гипса. Застывшие в вечном пионерском приветствии «всегда готов». К чему – каждый скрывает. Да и – никто не скажет…

Как только Гнатюк ушел, Сергей Сергеевич налил себе хорошую дозу коньяку, выпил медленно, выдохнул:

– Старею. Многословен стал. Раньше я бы его отработал минуты за три. С половиною.

– Раньше жало у пчел было – с хрен, каску на лету прошибало!

– Как думаешь, исподтишка не напакостит?

– Нет. Ты ведь ответить можешь.

– Ну тогда – вернемся к нашим баранам. Ты действительно этого Мусу не убивал?

– Что я, больной – затылок камнем разворотить…

– То есть – нет.

– Нет.

– Экий ты… Простой и человечный.

– Да иди ты…

…Перед уходом Александра Петровича Гнатюка я попросил его передать тезке Свиридову, что каменюкой злого Мустафу Азалифа я по затылку не ласкал и дела это людей сторонних и явно не мальчишечьи… Бомжи там какие-то терлись… Может, они расисты? Или засланцы израильтян?..

– Грешишь на бомжей? – спросил Бобров.

Я пожал плечами:

– Скорее всего. «Ходики» пацаны с него сняли и – удалились. А бомжи, видно, взялись шманать по-взрослому, а он – возьми и очнись… Мог и ножик вынуть. Ну они с перепугу и… Или, как говорят в этой стране, «с переляку».

– Пацаны, и ножик бы не взяли? – с сомнением протянул Бобров.

– Не нашли. Ты же знаешь, метательные у них в рукавах.

– И что, Муса с двумя бомжами не сладил?

– Не вполне очнулся, вот они его по затылку и наладили.

– Ты даже не подозреваешь, какой у этого малого «послужной список»…

– Может, оно и к лучшему?

– А я вот думаю… И почему он тебя не застрелил?

– Похоже, ты этим огорчен, Сергей Сергеевич. По крайней мере, лицо у тебя мрачное.

– Я всегда мрачен, если чего не понимаю.

– Повезло.

– А подробнее?

– Собака меня напугала.

– Кто?

– Собака. Черная. Заблудился я в этих переулках катакомбных, а она шла за мной, слюна с желтых клыков падала… Ну я камень и подобрал. И она – заметила, мигом в подворотне исчезла.

– Умная. Нарывалась, видать, раньше.

– А потом, когда на пустырь выбрел и этого «черного человека» узрел…

– Ты рассказываешь – как бредишь.

– Да все и происходило словно в бреду… Или во сне. Медленно.

– Далеко он стоял?

– Шагов десять.

– И – промахнулся?!

– Запнулся я о какую-то выбоину… Упал. Потом – я камень тот бросил, очки ему раскрошил… Потом – ударил.

– Он остался жив?

– Да. Но в беспамятстве.

– Подождал бы, пока оклемается, порасспросил… Явление ведь не рядовое – палит в тебя неизвестно кто, неизвестно где, неизвестно почему…