Петр Катериничев - Иллюзия отражения

Ну уж нет! «Рабинович, как здоровье?» – «Не дождетесь!»

Двери открылись, вошли двое сухощавых мужчин лет около сорока. Следом дама закатила коляску.

– Если я хочу с кем-то встретиться, я с ним встречаюсь.

В коляске сидел закутанный в плед Александр Алиевич Арбаев. Шея и левая рука его были закованы в гипс; полагаю, ногам тоже досталось, но за драпировкой их не было видно. Признаться, оптимизм мой убавился, но не исчез.

– Развяжите ремни. Он не дурак. И ломиться никуда не станет.

– Зачем мне бегать от своего счастья?

– Знаешь меня?

– Еще узнаю. Время есть.

– Уверен?

– А кто в чем теперь может быть уверен?

– Ты кто вообще?

– Спасатель.

– Ты был с моей Алиной... Рассказывай.

Я рассказал. Скупо и безэмоционально. Придерживаясь фактов и упуская, по укоренившейся привычке, подробности. Арбаев не перебивал. Только смотрел на меня черными зрачками. Признаться, вид у магната был устрашающий.

– Теперь скажи, что ты обо всем этом думаешь? И – что мне обо всем этом думать?

– Кто-то провел с Алиной кодирование и запрограммировал ее на самоубийство. Возможно, при этом использовались наркотики. Позвонили по телефону, назвали кодовое слово – и девушка спрыгнула на мостовую.

Лицо Арбаева казалось застывшей маской. Я знал, что у Арбаева еще два сына и внук, но... Кто в таком случае может сказать о соизмеримости потери? Никто.

Тонкие губы Арбаева слились в едва различимую черточку.

– Остановить ее ты не смог, спасатель?

– Не успел.

– Возможно, все так и было. Как ты рассказал. Я тебе верю. Знаешь, почему? Это здешние все – неженки. А я из низов. И знаю: в таких случаях исполнителя в живых не оставляют. А ты – жив. Но – зачем? Зачем было убивать мою дочь? Особенно таким изощренным способом?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю. Мне не было выставлено никаких претензий или требований. И еще. С девяносто девятого года в нашей среде существует соглашение... о неприменении такого вида конкурентной борьбы. Кто-то соглашение нарушил.

– Нет.

– Нет?

– Думаю, ни вы, ни ваши дела, Александр Алиевич, здесь ни при чем.

– Вот как?

– Вы слышали о Сен-Клере?

– Да. Он утонул вчера.

– Судя по всему, он не утонул. Он утопился. При сходных установках.

Арбаев сузил глаза.

– И – что?

– Вы знаете, чей он сын?

– Нет.

– Его отец владеет головным банком крупнейшей финансовой группировки мира. Активы свыше семисот миллиардов евро.

– Впечатляет. При чем здесь моя дочь?

– Ни вы, ни ваши дела, ни ваша дочь здесь не играют никакой роли. Задачи у людей, какие этим заняты, я полагаю, глобальны. Возможно, ее устранили для... примера.

– Я в это не верю.

– Других версий у меня нет. Пока.

– А как во все это влез ты? Спасатель на пляже?

– Меня подставили.

– Зачем?

– Я суечусь. Активничаю. Кого-то нервирую. Кого-то напрягаю. Когда люди нервничают или напрягаются, то допускают ошибки. Раскрываются. Выходят из тени.

– Тебе что до них?

– Если и ничего? Кто меня отпустит из игры... живым?

– А сам сбежать ты не догадываешься?

– Куда можно сбежать с круглого шарика?

– Ты что, герой?

– Нет. Просто так сложились обстоятельства.

– Не понимаю. Чего хочешь ты?

– Найти тех, кто все это затеял.

– Чтобы убить?

– Чтобы выжить.

– Тебе нужна помощь?

– Нет.

По правде, мне было небезынтересно знать, как Арбаев вырвался из-под опеки Данглара. Но я не спросил. Потому что он бы не ответил. А может, и не было никаких «тенет». Господин Данглар рассудочно эдак решил, что обездвиженный и поломанный Арбаев будет смирно и благонамеренно сидеть на своей интернированной яхте. А он – не усидел. Такая натура. Я вспомнил даже, что некогда он был мастером спорта по биатлону. Думаю, им было о чем поговорить с Дангларом.

Куда более интересно, как Арбаев на меня вышел. Вот об этом я его спросил. Ответ оказался прост и поучителен: люди Арбаева просто-напросто перекрыли все дороги к Саратоне: их было всего девять. И – внимательно следили за водителями. Наудачу. Удача им и улыбнулась. Бывает. Впредь – мне наука.

И что теперь? Клеить бороду, как в дурном романе? Просто поднять стекла «ситроена» и скрыться за их дымчатой непроницаемостью – не получится. Дымчатые стекла были здесь так же неестественны, как мужики с клееными бородами.

– Что собираешься делать теперь?