Олег Приходько: Горсть патронов и немного везения

Стояла неживая тишина. Падая, багровело солнце. Беспорядочно пылил усилившийся ветер.

— Тепло, — изрек Викентий. — Гуси летят в отлет.

Никаких гусей я не увидел: сизые, отороченные перламутром облака, сбиваясь в беспорядочные стаи, суетливо метались по высокому небу.

— Звони, — посмотрел на часы Викентий. Они у него стояли.

Я потыкал пальцем в телефонную трубку.

— Говорите, — разрешил некто хриплый и злой.

— Кошица! — потребовал я, настраивая себя на ультимативный лад.

— Я слушаю.

— Полковник, у меня есть к вам деловое предложение.

— Догадываюсь. Чего вы хотите, Евгений Викторович? Обменять отца на дочь?

— Уголовника на наркоманку.

— Зачем она вам?

— Я же не спрашиваю, зачем вам Ямковецкий?..

На моей стороне было преимущество: я в любой момент мог прекратить разговор, и ищи-свищи тогда ветра в поле!

— Альтернативное предложение, Евгений Викторович, — насмешливо произнес он. — Вы доставляете мне Ямковецкого, а я гарантирую, что ни я, ни мои люди не будем причастны к вашей неминуемой смерти.

— Угрожает, — прикрыв трубку, подмигнул я Викентию.

Он ничего не сказал, усмехнулся и продолжал чертить что-то веточкой на песке.

— Не заставляйте меня смотреть на секундную стрелку, — заговорил я категорично, опасаясь, как бы они не починили свой «локатор». — Через час сорок минут привезите Илону в Лихачевский песчаный карьер. Это недалеко от вашей резиденции. И постараемся решить все вопросы один на один.

— Хорошо. Только на вашем месте я бы…

— Не продолжайте, полковник. Вы никогда не будете на моем месте, Я не торгую героином и не беру в заложницы больных женщин.

Больше мне с ним разговаривать было не о чем.

Ямковецкий со связанными руками и кляпом во рту сидел на траве, прислонясь к заднему колесу «четверки»: он все же предпринял попытку побега — пришлось его успокоить и обездвижить, а потом заткнуть рот замшевой тряпкой для протирки стекол, чтобы остановить поток грязной брани. Началось все со встречи с Решетниковым, в котором он узнал участкового, проделавшего в его заднице дополнительное девятимиллиметровое отверстие; решив, что я сдаю его милиционеру, побежал в чашу, петляя, как заяц. К карьеру мы его привезли в багажнике — роскошном, просторном багажном отсеке «универсала», а не в тесном безвоздушном «Порше», в каком везли меня на расстрел его подельники.

— У нас под Омском сегодня праздник гусятников отмечают, — задумчиво сказал Викентий.

— Что за праздник такой? — спросил я, глядя на облака.

— Гусей бьют. Тушку в омут бросают, чтобы водяного задобрить, а голову домой относят — для домового.

— Скоро мы тоже гуся между водяным и домовым делить будем, — посмотрел я на Ямковецкого. — Кому голову, а кому — тушку. Только у меня от этой дележки праздничного настроения не возникает.

Решетников не ответил, все смотрел вдаль — за карьер, где несла воды маленькая Бусинка.

От нее карьер был отделен густой лесополосой. За нашими спинами тоже высилась стена старого неухоженного леса. Мы сидели на самом обрыве; огромный овальный котлован, овитый серпантином разбитой большегрузами дороги, кратером уходил метров на десять вниз. Два вагончика-бытовки, бывших некогда голубыми, а теперь — обшарпанных и пропыленных, с ржавыми жестяными крышами и решетками на расколотых матовых окнах, стояли там, внизу, по разные стороны овала; старинный карьерный экскаватор «ЭКГ-4» на гусеничном ходу, с ковшом емкостью 4 куба, такой нелепый, неуклюжий, покоился в свежевырытой нише напротив нас; дорога шла от магистрали Лихачевского комбината железобетонных изделий через пролесок, петляла, кренилась и завивалась серпантином; так и не скошенный за лето луг с пропылившейся, жухлой травой, замусоренный и никому не нужный, позволял видеть вокруг на полкилометра.

Викентий, оказывается, здесь уже побывал и сам предложил это место для нашей нехитрой, но рискованной операции.

За риск мы получали на пропитание.

— Дай-ка мне эту дискету, Женя, — протянул руку напарник.

Он повертел дискету в обожженных руках, спрятал в карман куртки.

— По-моему, это туфта, — высказал я предположение. — Блефует наш подопечный.

— Поживем — увидим, — загадочно произнес он. — Во всяком разе, ничего другого у нас нет.

— Как это нет? — улыбнулся я и зачерпнул из кармана горсть патронов: — А это что?

Он отмахнулся, не поняв или не приняв моей шутки. А потом лег на спину и подложил под голову свои приметные ладони: