Иван Сербин - Передряга

— Пётр! — Иван явно не понимал, что происходит с компаньоном. — В чём дело?

— Дело в принципе, истина в вине, правда где угодно, кроме ног. В ногах её нет. Это точно,

От обилия слов Иван растерялся окончательно. Ни ему, ни кому другому в конторе еще не приходилось видеть Петра в таком разухабистом настроении. Догадка пришла легко и просто, сама собой. Она объясняла разом и странное поведение компаньона в течение двух последних месяцев, и легкую эйфорию, в которой Пётр пребывал практически постоянно, и не свойственную ему рассеянность…

— Ты что… влюбился? — спросил вдруг Иван, не вольно понижая голос.

— Я? — Пётр порхал по кабинету, словно пчелка. — Я влюбился! — Он хлопнул себя обеими руками по груди и издал победный клич: — Я влюбился! И не просто влюбился. Я женюсь!

Сказать, что известие было шокирующим, значит, не сказать ничего.

— Что-о-о? Вот это да, старик!

Если бы стоящий у подъезда старый, рассохшийся, трухлявый пень однажды утром зацвел пышной зеленью, Иван, наверное, удивился бы куда меньше. Пётр, убежденный холостяк, был сродни такому пню.

— Поздравляю. — После такого «удара» вновь перехватить инициативу очень и очень непросто. Иван использовал метод «шоковой терапии». — Только не забудь написать завещание. Быть твоей новобрачной богатой вдовой.

— Почему это? — Юношеский восторг в глазах Петра заметно поугас.

— Потому, что к нам сегодня приходил мафиозо, — ответил Иван, глядя на партнёра в упор. — Настоящий, серьёзный мафиозо. Он — заказчик. Такой, знаешь… со странностями.

— В смысле?

— В смысле: плохо выполним заказ — нас прикончат.

Пётр на секунду задумался, а затем кивнул:

— Понял. Это, наверное, тот тип, что звонил мне вчера.

— Куда звонил? — удивился Иван. — Знакомым?

— Каким знакомым? — по-детски непосредственно спросил Пётр.

— Ну, ты сказал, что ночевал у знакомых.

— Сказал, сказал, — отмахнулся он. — Не был я у знакомых. В «берлоге» я ночевал.

— В «берлоге»? Ты засветил «берлогу»?

«Берлогами» назывались тайные квартиры, снимаемые, что называется, на всякий пожарный случай. Располагались они чаще всего близко к центру и менялись раз в полгода. Это правило соблюдалось неукоснительно. «Теперь квартиру придется срочно менять, — подумал Иван, мрачнея. — Засвеченная „берлога“ уже не может служить надежным укрытием». Когда имеешь дело с заказчиками вроде Сергея Борисовича, надо быть готовым к тому, что в любой момент придется залечь на дно. Пётр не просто засветил «берлогу», он поставил под угрозу безопасность собственных сотрудников. Понятно, что у Ивана данный факт не вызвал большого восторга. Однако Петру, похоже, было на это глубоко начхать.

— Да ладно. Засветил, — легкомысленно махнул он рукой. — Этот тип и так про неё знал. Я только вошёл, а телефон уже звонит.

— Ты там, наверное, еще и не один был, да? С дамой?

— Ну с дамой. — Он пожал плечами. — И что? Её никто не видел.

— Конечно, никто. Только главарь мафиозной шайки и вся его «королевская рать». Человек двести-триста. А больше никто. Ни одна живая душа.

— Да ладно тебе. Не делай из мухи слона. «Берлогу» так и так пришлось бы менять. Расскажи лучше, о чем у вас был разговор.

Пётр страшно не любил, когда кто-то указывал на его ошибки. В результате обычное выяснение отношений имело все шансы перерасти в могучий скандал, а то и ещё похуже — в драку. Бывало пару раз и такое. Теперь Пётр просто уходил в сторону от разговора о проваленной им «берлоге».

Ивану этот трюк был хорошо знаком. Но сейчас он решил не заострять на нем внимания.

Выслушав рассказ о событиях, произошедших в его отсутствие, Пётр сгрёб со стола листы, оставленные Сергеем Борисовичем, пролистал их, пробормотал что-то вроде «м-да» и с тяжёлым вздохом поднялся:

— Ладно, салага. Пошли, покумекаем.

«— Итак, мозговой штурм. — Мы собрались в холле, расселись вокруг стола. Пётр, что называется, „во главе“, по правую руку — я и Олежек, по левую — Димыч, Стас и Валера. Пётр листал бумаги, выписывая что-то на отдельный лист, и одновременно говорил: — Дом старый, „сталинский“. Восьмиэтажный. Оконные стекла покрыты специальной пуленепробиваемой пленкой.

К Петру можно относиться как угодно. В нем куча черт, которые не могут не раздражать. Но работать он умеет здорово, этого у него не отнимешь.

— Кондиционеры есть? — хмуро поинтересовался Стас.

— Нет. — Пётр вновь переключился на работу.

— У такого орла и нет кондиционера?