Иван Сербин - Передряга

— Вдвоём? — изумился Андрей.

— Прикажешь туда полк тащить? — хмыкнул Макс, поднимаясь. — Из-за двух каких-то заср…цев? Управимся. «Броник» наденешь?

— А ты?

— Я его только на крупные операции надеваю. Он же тяжёлый, как холодильник. Была охота столько железа на себе таскать.

— Ну, тогда и я не буду, — покачал головой Андрей.

— Как хочешь, — равнодушно пожал плечами Макс. — Тогда поехали.

«Вечер становился всё гуще. Будто кто-то добавлял чернила в родниковую воду небосвода. По горизонту ещё тянулась ярко-алая, с примесью рыжины, полоска заката, но и она с каждой минутой казалась все менее отчетливой. Растворялась в темноте грядущей ночи.

По проспектам и улицам потекли длинные реки красных огоньков — „стоп-сигналов“ автомобилей. Водители включали фары, насыщая вечернюю сырость электричеством. — Город отдавал накопленную за день энергию. Рекламы и вывески вспыхивали неоном. Жёлтый свет окон лился на тротуары. Даже темные от осенних дождей стволы деревьев уже не производили впечатления ущербности, как днём. Напротив, в желтом неоновом мареве они казались стройнее и благороднее. Над городом повисло золотистое зарево, словно бы старавшееся отпугнуть черного всадника ночи.

Я смотрел сквозь поднятое стекло „БМВ“ на спешащих людей. Их лица стали совсем иными. Из глаз исчезало напряжение ушедшего дня. Они, как бабочки, стряхивали с себя кокон замкнутости и настороженности.

— О чём ты думаешь? — спросил садящий за рулем машины Сергей Борисович.

— О том, как вечер преображает людей, — ответил я.

— Да? — Мафиозо притормозил, посмотрел в окно и усмехнулся. — Чепуха. Дешевая романтическая ерунда. Это тебе только кажется. Они точно такие же, как и раньше. Абсолютно такие же, если не хуже. Им сейчас страшно даже больше, чем днем, поэтому-то они и стараются выглядеть „крутыми“ и смелыми. Никто из них не любит ходить по улицам вечером.

— Ты циник, — ответил я.

Мафиозо усмехнулся и резко свернул к обочине. Остановил машину:

— Давай попробуем подойти к кому-нибудь из них. Увидишь, сразу ускорят шаг. Эти их храбрые позы рассчитаны на недотёп, вроде тебя. Настоящего „крутого“ парня они не обманут.

— Поехали. — Я смотрел прямо перед собой.

— То-то. — Он нажал на газ, и „БМВ“ послушно набрал скорость. — Ты готов драться? — спросил Сергей Борисович, поглядывая на меня в зеркальце заднего вида. Я промолчал. — Мне не нравится твое настроение, — продолжал мафиозо. — Я хочу быть уверен, что там, когда придется делать дело, ты не наложишь в штаны и не распустишь нюни, а будешь вести себя, как настоящий „крутой“ мужик.

— Смотря что ты понимаешь под словами „крутой мужик“, — ответил я.

Зачем спрашивать, когда ответ известен заранее? Я хорошо понимал, что имел в виду Сергей Борисович. И, признаюсь честно, предстоящее мероприятие — „дело“ — пугало меня. Внутренне я не был готов к тому, чтобы выстрелить в человека, даже если он бандит, удерживающий в заложниках женщину. Любимую мною женщину.

На словах все довольно просто. В кинофильме герой укладывает „плохих парней“ пачками, походя, а после того, как все уже умерли, начинает разбираться, кто там среди них действительно „плохой“, а кто просто под руку подвернулся. А потом он идет домой, сытно ужинает, рыгает, цыкает зубом и спокойно ложится спать. Его не мучает совесть, ему не снятся кошмары. Он — образец клинического идиота. Бах! Бах! Гора трупов и море крови. В книгах, как правило, та же схема. Могуче-узколобый морской пехотинец — афганец — десантник — спецслужбист — раскаявшийся бандит мчится, словно параноик, по городу — лесу — морю и палит во всё, что способно шевельнуться и сказать „мяу“. А эти, „павшие“ — надо же, какое совпадение! — оказываются редкостными ублюдками. Даже если и не бандитами. Всё равно их не жалко. Исключения крайне редки. Закрывая книгу или выходя из кинозала, понимаешь, что ждал только одного: пока этот единственный моральный урод переколошматит всех остальных персонажей, включая почтальона, аптекаря, двух кошек и стаю бродячих псов, и на экране появится надпись: „Конец“.

Я отдавал, себе отчёт в том, что мне, в отличие от „убойных“ книга- и. кино персонажей, будет очень и очень не просто нажать на курок. Однако признаться в этом Сергею Борисовичу я не мог. В конце концов, идея с освобождением Ирины принадлежит мне. Мафиозо всего лишь согласился помочь.

— Вижу, — сказал вдруг Сергей Борисович. — Не волнуйся. В реальности все гораздо быстрее и проще, чем в фантазиях. Просто перестань воспринимать жертву как личность. Думай о ней, как о картонной мишени в тире. Или попробуй представить, что парень, которого ты собираешься пристрелить, — ублюдок, садист, растлитель малолетних девочек. Подумай о том, что он минуту назад насиловал твою Ирину. Увидишь — палец сам нажмет на курок. И потом, если ты его не пристрелишь, он пристрелит тебя. И не поперхнется. Все очень просто. Убей, если не хочешь быть убитым сам.