Олег Приходько - Прыжок рыси

Опасения подтвердились. Из-за угла вылетел коричневый «ниссан». Проезжая мимо автомата, он сбавил ход, поехал медленнее. У детского кафе «У Винни Пуха» остановился. Три человека в штатском направились в кафе, по-голливудски держа руки в карманах.

«Нашли ребенка, — сплюнул Евгений. — Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от приморских фраеров и подавно уйду!»

Он пересек двор большого П-образного дома и оказался на улице Градостроителей. Приметив остановку автобуса, пошел к ней, но автобус не появлялся, стоять же, подобно Александрийскому столпу, в одиночестве было опасно. Пройдя еще квартал, Евгений спустился по узкой тропинке вниз к частному сектору и направился к Рыночной площади, по которой проходил трамвай кольцевого маршрута.

С Игорем они договорились встретиться у яхт-клуба в гидропарке.

Доехав до Восточного пляжа, Евгений не спеша побрел к условленному месту. Волны, омывая скамьи под шиферными навесами и кабины в лохмотьях прошлогодней краски, доставали до самой кромки прибрежной лесополосы. Простонал теплоход на рейде. Низкие густые тучи проносились над городом по-весеннему быстро; туман рассеивался на глазах.

Игорь жил неподалеку и появился у яхт-клуба через полчаса.

— В городе террористов каких-то ищут, — сообщил, едва поздоровавшись. — Гэбэшников нагнали…

— У тебя все гэбэшники, — пошутил Евгений.

— Да нет, серьезно. Говорят, опять на губернатора покушались, только лично я в эти сказки не верю. Кому он нужен!

Они обошли одноэтажный домик, где размешался яхт-клуб, и уселись на перевернутую спасательную шлюпку.

— У тебя есть возможность узнать, кому он нужен, — серьезно заговорил Евгений. — Слушай меня внимательно. С двадцать третьего по двадцать восьмое марта Павел был в Казани. Думаю, что его интересовала Нелли — она оттуда родом. Я отыскал ее отчима. Он живет во Франции, в Париже. Во время своей поездки Павел его навещал…

Евгений пересказал все, что ему удалось узнать — от видеокассеты до разговора с Валерией.

— Гридин — ее отец?! — вытаращив глаза, воскликнул Игорь. — Это… это же сенсация века!

— Меня сенсации не интересуют, Игорь. Меня интересует убийца Павла.

— Погоди, погоди… А если и так, что из этого?.. Внебрачная дочь — эка невидаль! По нынешним-то временам?

— Именно. А значит, сам по себе этот факт не привел бы к смерти Павла. Он узнал что-то еще,

— Например?

— Ты сам говорил, что Грошевская богата. И если Гридин замешан в каких-то делах, то он не настолько глуп, чтобы заводить счета на свое имя. Не исключено, что он открыл счет на имя дочери, а ей, в обмен на молчание, позволяет расходовать какую-то часть.

— Или она его шантажирует?

— Возможно… но думаю, что в таком случае ему от нее проще избавиться. Так или иначе, эта связь привела Павла к смерти. Надо лететь в Казань, Игорь. Если ты раздобудешь свидетельства их родства и узнаешь, чем именно интересовался Павел, то за разгадкой дело не станет.

— Когда лететь?

— Лететь сегодня в четырнадцать двадцать.

Игорь с готовностью встал.

— Финансовую проблему сможешь решить?

— Перехвачу у матери. Все?

— Нет, не все. — Евгений достал из кармана фотографию Нелли, выходящей из машины. — Возьми с собой. Но сам ничего не записывай и не фотографируй, запоминай. Ветлугин женился на Соне Маликовой в семьдесят пятом году; тогда же удочерил Нелли. А родилась она в семьдесят третьем. Как она была зарегистрирована до этого?

— Понял.

— Погоди. Понял он… Павел не зря хранил поездку в Казань в тайне от всех. Возможно, его и убили, как только узнали о ней и во всем этом деле есть сторона, о которой мы пока не подозреваем.

Последние наставления Васину Евгений давал уже на ходу:

— Информация нужна как можно скорее. Не теряй ни минуты, но никуда и никому не звони. Привезешь сам лично.

Они дошли до улицы Каштановой, Игорь нетерпеливо выбежал на проезжую часть и поднял руку.

— Никаких самостоятельных шагов, Игорь! Если что-нибудь со мной случится, расскажешь все Ивану Кравцову. Запомнил?

— Типун тебе на язык!

— Ивану Николаевичу Кравцову, он тебя найдет!..

Остановился частник. Игорь сел в «жигули», захлопнул дверцу и махнул Евгению рукой.

Ложь ползла из всех щелей.

Все, что до сих пор удавалось удерживать в надежде на лекаря-время, ускользало, таяло на глазах, и казалось, что замеревший в ожидании конца город смотрит на губернатора уже без христианских добродетелей, но с сочувствием и жалостью, понимая его, а, стало быть, и свою обреченность.