Любовь Рябикина - У каждого свой путь

Бутримов и Оленин опомнились:

— Ты чего, Марин? Мы и в общежитии устроимся, со временем купим. Ты же эту площадь продать можешь. Хорошие деньги получишь…

Она легонько хлопнула обоих ладонями по губам:

— Дурни! Вы меня собой прикрывали, жизнями рисковали, так неужели я не имею права хоть чуть-чуть отблагодарить вас? Я мебель вам продам, чтоб мне на первое время хватило и достаточно. Поможете, Евгений Владиславович? А то я в этом вопросе ноль без палочки.

Генерал понял, что уговаривать бесполезно и кивнул. Она спросила:

— У меня до окончания контракта еще полтора года. Разрешите дослужить у полковника Огарева под Полтавским? Все знакомые, все родные…

Бредин вздохнул:

— Стоит ли, Марин? Ты после инфаркта. Достаточно пройти медкомиссию и уволишься вчистую через пару недель.

Она возмутилась:

— Снова по докторам ходить?! Вы что, решили меня в гроб загнать? Да я едва белый халат вижу, как у меня нервный тик начинается! Лучше в палатку посреди поля и подальше от докторов. Дайте мне на недельку домой съездить и отправляйте! Леона, Вовку и Игоря здесь оставляйте, у них до окончания контракта чуть осталось, всего по паре недель. Нечего им туда-сюда ездить. Клим, Рахмон и Юрий пусть решают сами.

Мухаметшин и Скопин кивнули:

— Мы уволиться решили. Навоевались. Хватит до конца жизни.

Клим пожал плечами на их вопросительные взгляды:

— А я подпишу контракт еще на один срок. Сросся с частью, уже не мыслю себя на гражданке. Да и ждать меня некому…

Бредин вздохнул:

— Из шести один и еще неизвестно, что те парни запоют, что в деревне живут. Но вообще-то правильно решили, мужики. У вас у всех, кроме войны, наверное и воспоминаний нет…

Оленин решительно возразил:

— Обижаете, товарищ генерал-полковник. Даже на войне немало комичного было. Я вот до сих пор вспоминаю, как Огарев отправил меня молодых солдат встречать. Их в вертолете напугали байками о том, что на чеченской земле вокруг одни мины, причем невидимые. Вот они встали, как вкопанные и стоят. Старослужащие разбежались, а эти стоят. Я им «Бегом!», а они в ответ: «Товарищ младший сержант, мины». Сами аж позеленели от страха. Я еле-еле объяснил, что на территории федеральных войск мин нет и все проверено. Потом оказалось, что напугал их никто иной, как вот этот бравый Леон! Мне Огарев всыпал за опоздание, ну я давай выяснять, кто такую дезу пустил…

Все расхохотались. Швец довольно сказал:

— Ты радуйся, что я им тебя, как чеченского разведчика не описал, что бедных молоденьких солдатиков в рабство продает. Мысль была! Интересно, чтобы они с тобой сделали?

Оленин рассмеялся и покачал головой:

— Ну ты и гад, Леон!

Бредин улыбнулся:

— Ладно, мужики, мне пора в управление возвращаться. Марин, когда ехать домой думаешь?

— Завтра. Три дня там побуду и сюда. Насколько я слышала, самолет на Моздок полетит в четверг на следующей неделе. Успею шмотки свои собрать из квартиры. Место для складирования найдете, Евгений Владиславович?

— Найду. Так тому и быть. Вечерком загляну, дернем за твою свободу! Я все же рад, что ты из этой грязи чистой выбралась.

Едва генерал ушел, она повернулась к Сабиеву:

— Клим, поедешь со мной? Мужики собираться будут, а нашим женатым братьям не до тебя. Поехали? Поможешь мне с упаковкой, ладно?

Сабиев махнул рукой:

— Поехали!

Марина и Клим, груженые сумками и пакетами, пробрались по узенькой тропке среди сугробов к деревне. Степанова кое-что из тряпок забрала с собой, чтоб в будущем поменьше перевозить. Сабиев был полностью согласен с ней. Крыши, укрытые толстенными шапками снега и высоченные сугробы, только еще начавшие оседать, делали дома приземистыми, словно присевшими. Поблескивали под солнцем стекла окон. Лес вокруг деревни стоял темный и тихий. Снег на еловых лапах растаял под весенним солнышком. Едва влезли в деревню, как с Мариной тут же поздоровался выскочивший на улицу в одной рубашке Николай Морозов:

— Здравствуйте, Марина Ивановна! С приездом! Слышали! Ну и хрен с ним с депутатством этим! Вы не растраивайтесь!

Степанова встала в удивлении:

— Николай, а чего это ты меня на «вы», да еще и по имени-отчеству? Уже и деревенской считать перестали, что ли?

Морозов пожал крепкими налитыми плечами:

— Уважаем, вот и говорю так!

Она усмехнулась:

— Ну спасибо…

Они добрались до дома Ушаковых и влезли внутрь. Дети были в школе вместе с прапорщиком Дмитрием Чепыгиным. Появление Марины и Клима Сабиева заставило подскочить родителей Марины и остававшихся в доме Максима Гавриленко и Ивана Мешкова. Старший лейтенант и прапорщик были из полка Вацлава Андриевича. Елена Константиновна быстренько накрыла на стол, но не удержалась от упрека: