Любовь Рябикина - У каждого свой путь

Мать сдалась. 26 декабря 1988 года Марина родила девочку с серыми глазами, очень похожую на Горчакова. Обессилев от схваток, лежала и смотрела на крошечное чудо, которое ей показывала акушерка. Маринка улыбалась кричащему красному комочку, чувствуя, как по щекам бегут слезы. Ей так хотелось, чтобы Горчаков увидел это чудо. Она назвала ее Юлия Леонидовна Горчакова.

Написала огромное письмо в Москву. Сообщила генералу Бредину о заблуждениях врачей и рождении ребенка, попросила не забывать ее и если потребуется, обращаться. Евгений Владиславович в ответ прислал теплое письмо, где поздравил с дочкой, посетовал, что Горчаков не видит этого и пообещал вскоре приехать. Но это вскоре растянулось надолго…

Усама бен Ладен шел в атаку впереди своих головорезов и наравне со всеми кричал:

— Алла-а-а-а!

Поблизости разорвалась граната и что-то ударило миллиардера в лицо. Он почти перестал видеть. Усама поднял смуглую руку и попытался стереть пелену с глаз, ладонь окрасилась кровью. Несколько секунд араб качался на ногах, а потом упал. Его верные подручные подхватили тело предводителя и потащили назад. Вот так он лишился глаза и вскоре вернулся в родной город, чтоб зализать раны.

Но и там продолжал через компьютер заказывать оружие для моджахедов, оплачивал многомиллионные счета и стягивал вокруг себя таких же оголтелых воинствующих исламистов, каким являлся сам. Он все делал для того, чтобы русские убрались из Афганистана. Теперь он стал фанатиком джихада, не мыслящим своей жизни вне постоянной борьбы.

Через месяц после родов Степанова узнала, что в лесничество срочно требуется лесник. Ей хотелось побыть одной, прийти в себя после Афганистана и смерти мужа. В деревне же каждый встречный интересовался ее прошлым, не понимая, что ранит. Когда она отказывалась говорить, люди искренне удивлялись и упрекали ее в гордости. Марина в тот же день, как узнала о должности, отправилась в город. Из-за грудного младенца ей хотели отказать, но женщина настояла на встрече с главным лесничим, объяснила все и тот согласился, подписав заявление. Получила необходимые инструкции и отправилась вместе с крохой работать на дальний кордон. В помощь дали пару лошадей, а к ним телегу и сани.

Родители были в шоке от ее действий. Пробовали уговорить отказаться от “глупой затеи”, дочь вновь проявила мужскую твердость. Собрав вещи для себя и ребенка на первое время, погрузила их в сани. Пристроив закутанную Юльку на груди в огромную шаль на цыганский манер, она отправилась на дальний кордон и приступила к обязанностям лесника.

Кордон считался сложным. На берегу трех озер росли строевые сосны, на которые точили зуб многие из тех, кто собирался строиться или делать прирубы к домам. Лесничество разрешения на вырубку не давало. Пока лесника не было, многие пилили деревья по-тихому. Когда Степанова приступила к обязанностям, более сотни деревьев на берегу озера Глубокое уже были вырублены. Высокие пеньки истекали смолой. На грязном перепаханном снегу и сером мхе, вывороченном колесами и гусеницами тракторов на поверхность, лежали свежие янтарные опилки. Горы сучьев, покрытых ярко-зеленой хвоей валялись повсюду.

Женщина увидела все по дороге на кордон. Широкая, разбитая колея вовсе не напоминала лесную дорогу и вела мимо рощи. Марина остановила лошадь. Слезла с саней и прошла к месту порубки. Тяжело вздохнула, глядя на варварское истребление сосняка. Окинула взглядом оставшиеся шумевшие сосны, стоявшую за ними сплошную стену елей и заснеженную гладь озера, вековые дубы на берегу, заиндевевшие свисающие ветки березы. Еще раз вздохнула. Вернулась к лошади и сев на сани, отправилась к дому на кордоне, до которого оставалось не больше километра.

Весь оставшийся день и вечер она топила печи, чтобы вернуть тепло в полностью остывший без людей дом. Разговаривала с гукавшей на кровати дочерью, расставляла и раскладывала по полкам старомодного дощатого шкафа привезенные вещи. Обметала стены веником из лапника и приводила избу в более-менее годное место для житья.

Уже на следующий день женщина поймала двух порубщиков. Они были из соседней деревни. Степанова не стала обращаться в лесничество и устраивать мужикам “суд”. Она заставила их заплатить штраф. С обоих взяла расписку, что весной они обязуются выкорчевать пеньки и посадить на место срубленных сосен сотню молодых саженцев. Мужикам ничего не оставалось делать, как согласиться. Они начали корчевать пни уже в феврале. Возились по вечерам больше двух недель. В конце апреля посадили сосны, которые Марина привезла из лесопитомника при лесничестве. Деревенские, услышав уже через день о “воспитательных мерах” перестали появляться в роще, стараясь добыть строевой лес в других местах и очень надеясь, что лесничиха не успеет всюду.