Андрей Константинов - Арестант

— Ну и?… — спросил Чайковский.

— А чего? Отпустили, конечно, хорька вонючего.

— А кто такой, Сань? Откуда?

Гаврилов потер лоб. У оперативников вообще-то память хорошая. Но избыточное количество информации, огромное количество контактов, фактов, адресов, фамилий, из которых процентов девяносто пять оказываются ненужными, накладывают свой отпечаток…

— Погоди, ща соображу, — сказал Саня. — А тебе что нужно-то?

— Да есть, понимаешь, у меня по городской «молодежке» информация. Хочу проверить.

— Точно! — Гаврилов щелкнул пальцами. — Ну, точно: этот урод из «молодежки» был. Теперь ясно, чего он там крутился.

— А фамилия? — спросил Чайковский. Он уже понял — удача сама прет в руки. Если бы не этот наркот из «молодежки», нашелся бы кто-то другой: оператор с «Ленфильма» или художник-декоратор из БДТ. Или еще кто-нибудь из творческой тусовки. Это и к бабке не ходи — всегда кто-нибудь найдется… но потенциальный наркоман прямо в редакции — просто подарок. В том, что бесфамильный пока журналист принадлежит к этой публике, Чайковский не сомневался: глаз у Сашки Гаврилова наметанный. А место и обстоятельства их знакомства еще более укрепляли уверенность майора.

— Фамилия? Какая же у этого урода фамилия-то? — вспоминал Саня. — Смешная какая-то…

Фамилию он так и не вспомнил, но сказал, что журналист ведет в «молодежке» отдел культуры. А большего для начала Чайковскому было и не нужно. Он полистал подшивку газеты и вскоре знал, что культуру в газете освещает некто Владимир Батонов. Вот уже действительно смешная фамилия, подумал Чайковский. Нашлась в газете и фотография обозревателя культуры. Похожий на лысоватую черепаху, Владимир Батонов брал интервью у известного театрального режиссера.

— Ну-ну, Вова, — сказал Чайковский, — скоро мы познакомимся поближе. Потолкуем о культуре.

В тот же день редакцию газеты посетил агент Механик. Он потолкался по кабинетам, курилкам, коридорам. Покрутился среди шустрой журналистской братии, послушал разговоры, своими глазами посмотрел на Батонова и Серегина. Андрей после долгого перерыва впервые вышел на работу. Он сидел в кабинете бледный, взъерошенный, подавленный. В кабинет все время кто-нибудь заходил и начинал расспрашивать Обнорского… Он смотрел на ребят странным взглядом и отвечал односложно. Иногда невпопад. Коллеги потом, между собой, говорили, что Андрюха совсем какой-то пришибленный… У Серегина Механик поинтересовался, где ему найти журналиста Батонова? А у Батонова — наоборот: где найти журналиста Серегина? Задал еще пару незначительных вопросов. Главным здесь было то, что в редакции агент засветился, запомнил расположение кабинетов и лично посмотрел на фигурантов.

А результатом его похода в газету стало «Агентурное сообщение», написанное под диктовку Чайковского. Из него следовало, что журналист Обнорский-Серегин в присутствии Механика передал журналисту Батонову две папиросы «Беломорканал» явно нефабричной набивки. Деньги, сказал при этом Батонов, я с получки отдам… А вот это уже могло квалифицироваться как сбыт. С этим уже можно заводить ДОР.

Здоровье у Гургена было еще крепким. Шестьдесят лет — возраст серьезный. Особенно если треть жизни провел в тюрьмах, пересылках и лагерях. Среди воров законных до такого возраста редко доживают. Лагеря у нас любят строить в местах суровых:

Тут тебе весь набор экстремальных условий: низкие температуры, солнечный и витаминный голод. Бывают такие места, где даже глазу не за что зацепиться — тундра. Тундра, покрытая на тысячу километров белым снежным саваном и продуваемая бесконечным, сводящим с ума ветром. Ветер метет, метет, метет, гонит снежные валы из ниоткуда в никуда. Заметает бараки, заметает до половины вышки с часовыми и лагерное кладбище за колючкой запретки, НА ВОЛЕ. А если зона расположена в нормальном климатическом поясе, то и там зэка ждут туберкулез и нехватка витаминов в скудном пайке. Больной желудок, гнилые зубы и расшатанные нервы. Карцер, овчарки, стресс… Мало кто доживает до шестидесяти.

Гурген дожил. И даже сохранил приличное здоровье. И берег его. Ни наркотиками, ни алкоголем не баловался. Трижды в неделю обязательно посещал баню. Понедельник, среда, пятница. С 16.00 до 17.45. Начальник охраны Гургена неоднократно советовал менять режим, но некоронованный король столицы пренебрегал этой мерой предосторожности. Все, чего удалось добиться начальнику охраны, — изменение маршрутов. Конечная же точка — Краснопресненские бани в Столярном переулке, 7, — оставалась неизменной. Всего через неделю, наблюдая за перемещениями Гургена, сотрудники агентства «Консультант» знали это точно. Понедельник, среда, пятница с 16 до 17.45, Столярный, 7. А в соседнем доме отличная позиция для стрельбы. Что еще надо?