Андрей Константинов - Ультиматум губернатору Петербурга

— Закурить хочешь, Ванька? Убийца, безжалостно расправлявшийся со слабыми — со стариком и женщиной, — вздрогнул. Сейчас он сам был во власти сильного, сам испытывал смертный ужас. Нет, он не помнил о своих жертвах, не чувствовал раскаянья, не думал о том, что пришла расплата. Ванька думал только о том, как выжить, как угодить этому человеку. Он по-животному ощущал, что Птица в случае надобности не дрогнет… Убьет. Сделает это быстро и умело.

Ванька вздрогнул. Он не сразу понял смысл обращенных к нему слов. А когда понял — кивнул и сглотнул комок в горле. Птица швырнул на землю сигарету. Белый цилиндрик с желтой полосой фильтра лег на толстый слой коричневой хвои. Бородатый ублюдок схватил его огромной лапой. Вот из таких получаются лагерные шестерки, готовые за пайку на все. Таких Птица навидался… Никчемные человеческие отходы, они, тем не менее, нужны и паханам, и кумовьям. С одинаковой легкостью они будут опускать слабых, компенсируя собственную ущербность, и лизать сапоги сильным. Жестокость и подлость шестерок беспредельна…

Ванька смотрел на Птицу снизу вверх. В глазах была готовность выполнить любую команду… и предать, как только подвернется случай. Леха швырнул окурок, и прапор поймал его на лету. Он прикурил от хабарика, жадно затянулся. Инстинкт шестерки уже подсказывал, что убивать его не станут…

— Ладно, — сказал, поднимаясь, Леха, — собирайся. Поехали…

— Куда? — спросил Ванька. Он стоял на коленях, смотрел на лезвие лопаты, а в голове стучало: жив-жив-не убьет.

— Куда нас с тобой посылали, захоронку твою откапывать. Времени в обрез. Покури, хлебни водки-и вперед.

…Жив-жив-жив — не убьет — жив… Не убьет, сука. Интеллигент!

Через десять минут белая, забрызганная грязью «шестерка» выехала с грунтовки на асфальт и двинулась в Приозерск. Птица вел машину спокойно, без надобности не обгонял. Прапор попивал пивко, перемежал его глотками водки. Ему было хорошо. Примитивный мозг животного радовался жизни, спиртное снимало стресс. Впереди — он в это верил — было еще много жизни. То есть водки, жратвы и толстых женских ляжек. А во внутреннем кармане лежал нож с удобной изогнутой рукояткой… Мы с тобой, Птичка, еще посчитаемся. Еще придет мое время.

Серое шоссе шуршало под колесами, стоял вдоль дороги голый лес. Иногда в нем горели красным яркие сполохи рябины. Птица сидел за рулем серьезный, сосредоточенный. Недалеко от Сосново их обогнала «волга» с ментовскими номерами. В ней ехали четверо следаков ФСБ.

Эксперт-криминалист Приозерского УВД закончил работу и не спеша укладывал свой саквояж. Красный ЗАЗ-968М стоял на залитой солнцем полянке в десяти метрах от дороги. Он выглядел совершенно безобидно. Так, как будто кто-то из местных приехал в лес по своим делам и оставил машину, а сам ушел за клюквой, например. Идиллическую картинку нарушал засохший бурый потек на внутренней стороне стекла и то, что незадачливый ягодник забыл запереть дверцы. А ключи оставил в замке зажигания. В положении «зажигание».

Двое местных оперативников, следователь прокуратуры и майор Климов стояли несколько поодаль, у милицейского УАЗа. Настроение было, мягко говоря, не очень. Два трупа в один день… Сначала в канаве у дороги обнаружили труп пенсионера Воронова. Избитого и утопленного. Эксперт сказал, что в воду Степана Савельевича бросили еще живым. Угнали машину.

А около часу в милицию примчался на мотоцикле ошалевший подросток — сын лесника Афанасьева. Сначала он толком ничего не мог объяснить. Мальчишку трясло, он заикался.

На кордоне оперативников встретил лесник. Он сидел на крыльце, сжимал в руках кепку и первое время не мог отвечать на вопросы. Картина, впрочем, говорила сама за себя. В сенях, возле опрокинутой лавки, лежала мертвая женщина. Голое тело, голова замотана пропитанной кровью ночной сорочкой.

Следов пребывания убийцы было более чем: он жрал в доме, где убивал и насиловал. Он пил самогон и курил чужие папиросы. Он по-хозяйски рылся в шкафу и старомодном буфете. Возле верстака валялись отпиленные стволы и ружейный приклад, хранивший следы крови и прилипшие длинные женские волосы. Руки убийцы были явно непривычны к труду — он сломал три ножовочных полотна, пока пилил… Крупная окровавленная овчарка с тоской в открытых остекленевших глазах. Смертельно раненный пес прополз по двору больше двадцати метров. Он полз к дому, он хотел защитить свою хозяйку. И не смог, двуногий зверь оказался сильнее…