Сергей Зверев - Курс на дно

Власти, прекрасно понимая, что преступники не остановятся ни перед чем, что их угрозы — отнюдь не пустой блеф, после недолгого обсуждения пришли к решению, которое после случившегося в доме престарелых было уже нетрудно предсказать: переговоры возобновить, как только шантажисты выйдут на связь. Никакого торга, соглашаться на все условия, выплатить бандитам любую сумму, которую они назовут! Старики, судя по всему, обречены. Этим несчастным уже ничем не поможешь, но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы зараза проникла в город. Реальная угроза пандемии вызовет панику, паника породит хаос — для небольшого островного города-государства это крах всего, это катастрофа, последствия которой не сможет сегодня предсказать никто…

Фарук, тщательно скрывая нетерпение, нарочито равнодушным взглядом смотрел на моторную лодку, приближавшуюся к борту субмарины. Ахмад, вальяжно развалившийся на скамейке-банке, не менее тщательно пытался изображать ленивую расслабленность и скуку, но когда моторка приблизилась к подлодке настолько, что можно было разглядеть выражение лиц главаря и его подручных, Фарук уже не сомневался, что у пиратов все получилось, как и было запланировано. Тем более что «рыбак» уже не раз побывал в радиорубке и кое-какие новости о «новой черной чуме», вспыхнувшей в Сингапуре, слышал. А если бы и не слышал, то сейчас достаточно было взглянуть на светящееся затаенным торжеством круглое лицо Ахмада, чтобы понять, что большая рыба все-таки попалась на крючок…

— Что-то мне подсказывает, что у тебя, уважаемый Ахмад, хорошие новости… Или я постарел, потерял нюх и жестоко ошибаюсь?

— Нет, дорогой Фарук, насчет своего нюха ты, пожалуй, можешь пока не беспокоиться. — Пират широко улыбнулся, демонстрируя великолепные зубы и пряча глаза в щелочках век. — Мы сделали им предложение, от которого они не посмеют отказаться, ха-ха-ха! Как в том фильме… не помню его название — что-то про очень лихих ребят там, в Америке. Все прошло как нельзя лучше. Так что, нам стоит подумать о бо-ольших мешках под множество приятно хрустящих бумажек, ха-ха!

— Что ж, я рад, что мы не ошиблись в этом русском докторе!

— Да, шайтан его возьми, ты, Фарук, настоящий мудрец и очень деловой человек! Я, твой друг Ахмад, говорю тебе: я был не прав. Этого русского мы должны оберегать пуще собственных глаз: он настоящий алхимик! Он из невидимой заразы умеет делать миллионы. А может быть, и миллиарды, ха-ха!

— Ну, положим, миллионы делаем мы с тобой, дружище, — в свою очередь усмехнулся «рыбак», — но и без него, конечно, заработать приличный куш нам вряд ли удалось бы… Со счастливым возвращением тебя! Поднимайся, полагаю, нам с тобой нужно еще разок хорошенько продумать, каким способом, через какие каналы мы получим эти деньги и куда затем надежно припрячем честно заработанную добычу. Идем, уважаемый…

…Ракитин с независимым видом прошел мимо вооруженного матроса, исполнявшего роли часового и охранника при русских врачах, и коротко пояснил:

— Я иду в гальюн. Надеюсь, ты не станешь любоваться малоинтересным зрелищем?

Часовой в ответ состроил пренебрежительную гримасу, пожал плечами и демонстративно направился в дальний конец отсека. Ракитин грохнул стальной дверцей туалета, некоторое время молча постоял над унитазом, затем осторожно приоткрыл дверцу и выглянул в коридор — часового в отсеке не было; вероятно, поднялся наверх подышать свежим воздухом.

Профессор быстро наклонился, извлек из специального потайного кармашка, пришитого к внутренней стороне одной из штанин джинсов, пробирку и, еще раз осмотревшись вокруг, вылил содержимое стеклянной трубочки между узких деревянных реечек трапа, устилавшего железный пол отсека. Затем так же стремительно спрятал пустую пробирку в тайник и, облегченно выдохнув, отправился в свою каюту…

— Что? — В глазах Татьяны были и тревога, и испуг, и явная неуверенность.

Ракитин молча подмигнул и сложил колечком большой и указательный пальцы.

— Я всю голову сломала, — в смятении прошептала помощница. — Ведь мы все-таки врачи… Врачи! Не знаю… Можно ли так? Ведь все эти люди погибнут… Все!

— Да, надеюсь, что все, — жестко сказал Ракитин. — Нет у нас с тобой другого выхода. Нет! Да и не люди они… Ты вспомни, что они творили на «Орионе», шведа вспомни! А тебе, тебе лично нравится быть рабыней, пленницей, чья жизнь для них не стоит ничего?! Нравится, что в любую минуту один из этих грязных подонков может подумать, что ты единственная женщина на много миль вокруг и ты вот она — рядом? Красивая белая женщина!