Юлия Латынина - Саранча

Сазан встал.

— Очень хорошо, Демьян Михайлович. Как я уже сказал, я приехал сюда только за одним: разыскать убийц Игоря. Ты наверняка знаешь, почему его убили. Из того, что ты мне это не говоришь и за свою жизнь почему-то не боишься, следует одно. А именно — Игоря убрал ты сам. И счет за мой пиджак присылать надо тоже тебе. Договорились?

Санычев стал белый, как фарфоровый чайник.

— Да как ты смеешь… Да я за Игоря…

— Тогда кто?

Санычев помолчал. Видимо, он прикидывал, насколько серьезна угроза собеседника.

— Это началось где-то месяца два… Или, если уж с самого начала, — я вам говорил, как на заводе хозяйствовали пару лет назад?

— Никак. Все раскрали.

— Не совсем. В паре цехов гнали водку. Сначала самогонку, а потом была такая бригада, бандита звали Сыч, он арендовал цех и делал какой-то фальшак. Когда мы все это купили, милиция помогла нам Сыча с завода вышибить. Его, кстати, вскоре застрелили, только поверьте, что я к тому, что его застрелили, ни малейшего отношения не имел.

Санычев шумно вздохнул.

— Ну вот. После смерти Сыча некоторое время шла война за наследство, и одним из наследников стал некто Спиридон. Ходили такие слухи, что он же сам своего шефа и определил в покойники… Ну да это ладно. Спиридон — человек довольно жестокий. Пиджаков от Армани, в отличие от вас, не носит, «вы» не говорит, его стиль — «коза» в глаза или кирпичом в темном проулке по морде. И вот пару месяцев назад Спиридон к нам начинает подкатываться…

— С конкретными претензиями?

— С деловым предложением… скажем так.

— А именно?

— Спиридон давно и прочно сидит на игле. Ну ему в мозги и стукнуло, что зачем ему покупать это дело, если у него под боком отличное подсобное хозяйство? И он предложил нам синтезировать ЛСД.

— А вы?

Санычев брезгливо улыбнулся.

— Во-первых, для синтеза ЛСД совершенно не нужно завода. Для этого достаточно кухни. Во-вторых, наш НИИ — он в общем-то занимается не химией, а молекулярной биологией. Товарищ Спиридон, в силу пяти классов образования, никак не мог уразуметь разницу между ситуацией, когда вы варите на спиртовке какую-нибудь смесь и когда вы под микроскопом собираете гены…

Санычев помолчал.

— Я ему отвечаю вежливо, что пошел, мол, куда подальше. Он не отстает. В каком-то ресторане отловил Игоря, а надо вам сказать, что Игорь в ресторане бывает не чаще, чем я, допустим, в музее Прадо, и вздумал с Игорем на эту тему беседовать. Игорь, говорят, ему по морде дал. То есть не попал, конечно: Спиридон бывший мастер спорта по вольной борьбе. Но впечатление было изрядное. На следующий день после этой Игоревой выходки приезжает ко мне Спиридон собственной персоной. Морда ящиком, в глаза «козой» тычет и базар уже ведет соответствующий. Мол, мы ему по жизни должны, это его территория, и вообще это мы его друга и учителя Сыча замочили. Довольно жуткое было зрелище, Валерий Игоревич. Значительно более жуткое, чем ваше благонравное явление на четырех джипах. Я в таком, знаете ли, спектакле раньше не участвовал…

— Даже так? А кто вам «крышу» ставит?

— Да вроде как никто. Милиция. Мы же были губернаторские любимцы и все такое прочее.

— И что милиция на этот раз?

Санычев помолчал, вытряхнул из трубочки белую таблетку — валидол или что-то в этом роде.

— Дайте воды. У меня что-то от всех этих переживаний сердце заболело.

Валерий воды принес, Санычев заглотил таблетку и показал ему трубочку.

— Кстати, не желаете ли? Ацинамин, вроде валидола, только лучше. Наше производство.

— А вы обезболивающих не выпускаете?

— А что?

— Да ничего. Мне вчера ночью в районной больничке пулю из плеча драли, так мало того, что у хирурга руки тряслись, так еще и вместо обезболивающего водопроводную воду вкололи.

— Он вам, наверно, новокаин колол, а новокаин не на всех действует… Мы анестетиков не выпускаем.

— Так что милиция сказала по поводу Спиридона?

Санычев довольно долго молчал.

— Я жду объяснений, — холодно поторопил Сазан.

— Ну, в общем… так получилось, что мы незадолго до этого с полковником Молодарчуком поссорились. Ну с начальником областного УВД.

— Отчего?

— Вы примерно представляете себе, как живут сейчас в России предприятия?

— В смысле, что у них нет денег?

— Ну я бы предпочел сказать, что у них нет рублей… Но в целом верно. У нас сейчас примерно процентов тридцать расчетов идет через взаимозачеты. До семнадцатого августа шло процентов пятьдесят. Потому что до семнадцатого августа наш экспорт был формально убыточен. За сырье, с бюджетом, за газ мы расплачиваемся векселями. Векселя, как правило, не наши, хороший завод этой дряни сам не плодит, но они-таки есть. И когда мы расплачиваемся собственным векселем, это значит, что вместо денег вам приходит бумажка, за которую через несколько месяцев вы можете получить у нас определенное количество лекарств. Это понятно?