Сергей Зверев - Палачи и герои

– Каков прощелыга! – бушевал Орел, раскачиваясь на лавке. – Подавай ему сотню под командование! И еще мешок золота! Может, его к нам в сруб и нутро ножиком поскрести? Все скажет.

Орел был знатоком своего дела. Лично только из числа бойцов УПА, проявивших трусость и предательство, удушил, повесил, расстрелял, отсек голову более чем двум сотням. Но мыслить здраво – это не его призвание. Слишком он кровушку любит. Беззаветно так.

– Сотник? – Дантист пристально посмотрел на помощника. – Ты же говорил, он на десятника согласится.

– Ну, согласится.

– Так нам командиры хорошие нужны. Пусть.

– А золото?

– Золото? – Дантист встал. Полез в угол бревенчатого схрона, где сложены оружейные ящики. Вытянул ящик, запертый на навесной замок. Открыл его ключом из связки, которую выудил из кармана. Запустил руку внутрь. Извлек горсть драгоценностей. Бросил на стол. Кольца, серьги, ожерелья – золото и камни тускло светились в лучах масляной лампы.

– Этого добра не жалко, – усмехнулся Дантист. – Мало, что ли, мы его у поляков и жидов взяли. Отдай ему.

Видя, как жадно загорелись глаза помощника, добавил:

– Потом проверю, все ли отдал. И не дай боже… Ну ты все понимаешь.

Глаза Орла потухли. Он прекрасно знал, что Дантист слов на ветер не бросает.

– А как в лапы наши этот Остап попадет – мы ему проверочку с пристрастием устроим, – заключил Дантист. – Не для членовредительства, а чтобы убедиться.

Орел просветлел лицом. Проверка – это значит, что Остапа обвинят в том, что он агент НКВД. Поколотят. Прижгут железом. Поведут на расстрел. Еще чего нехорошее могут сделать. Главное, чтобы он был убежден, что ему конец. Если не честен, так покается в грехах, надеясь на прощение, – тут его и похоронят. А если молчать будет до конца, так скорее всего чист и правдив. Тогда с ним пойдут на дело. А иначе никак!

Остап при очередной встрече в брошенной жителями деревне, где еще два года назад побывал полицейский карательный отряд, взял у Орла золото. Презрительно процедил, что могли бы и пощедрее отблагодарить.

– Это часть, – сказал Орел. – Получишь столько же по окончании. А теперь, может, пойдем к нам в гости. Командиры с тобой говорить хотят.

– Э нет. Пока золотишко не припрячу, вы меня не увидите. Мало ли, а вдруг после дельца за него вы меня стрельните. Я вашу натуру кулацкую знаю, – улыбнулся полицейский широко.

Разошлись все так же – без взаимного доверия и добрых чувств. И Орел был сам не свой из-за того, что какой-то хитрован забрал столько золота – и еще авансом!

Изъятие архива было запланировано на следующее утро. Договорились с полицаем встретиться на делянке в лесу, для чего Дантист выделил восьмерых бойцов. Указание было взять Остапа в кольцо и препроводить в схрон для душевного разговора. А потом, если все будет нормально, идти за архивом.

Еще пара десятков испытанных казаков должны были обеспечить безопасность изъятия архива и его сохранность. С группой Орла, которая приведет Остапа, они встретятся в Озерной Лощине.

Главный вопрос у Дантиста – идти самому или нет? Может, все же это комбинация НКВД, чтобы заманить его? В такое он верил все меньше. Слишком для них мудрено и опасно. Да и Адвокат реально погибает от заражения крови и легочной болезни – как бы его уговорили пойти на такое? Похоже, все правда, и архив полицай действительно сдаст.

Дантист решился. Он должен быть на месте. Сам возьмет бумаги, чтоб не копались в них кто ни попадя. И внимательно изучит, прежде чем передать куратору.

Офицер связи Шнайдер уже намекал о желании поучаствовать в мероприятиях, если будет конкретная информация. Но Дантист отговаривался тем, что ничего конкретного пока нет. Вот получит архив, скопирует оттуда все, что может понадобиться, а уж потом будет переправлять его в Берлин. Немцы обещали для этого дела прислать отдельный самолет.

А может, сесть в этот самолет – и тоже до Берлина? Нет, там он куратору не нужен. А ненужные вещи немцы выбрасывают на помойку, предварительно тщательно измельчив.

Все, решено! Он идет за архивом сам. В последнее время он что-то стал слишком боязлив. Надо снова привыкать рисковать…

Избушка была просторная, высоко поставленная, так что снег не доходил до окон. Таких лесных заимок в угодьях Лесника имелось несколько.

В печке уютно потрескивали поленья. В оловянной кружке ароматно пах отвар. В помещении было тепло. Ивану не хотелось выходить на холод. Вот так бы и сидеть вечно.