Сергей Дышев - Вы хотели войны? Вы ее получите!

Родин повернулся к Приходько, прокричал ему в ухо:

– Горячие проводы нам Мирза устроил!

– Хоть за фугас поквитались, – кивнул Приходько.

– Одноразовый боец, все равно не жилец был. Лучше б в гастарбайтеры пошел!

– Пусть его научат, – почти по Маяковскому завершил Приходько. И невесело добавил: – Ничего мы, Иван, здесь не докажем!

– Доложу рапортом по команде, – ответил Родин. – А там – поглядим... Чему нас Родина забесплатно учила? Бить врага на земле, в воде и в воздухе.

Сказал Иван и подумал, что бравада, конечно, целебно воздействует на подчиненных, но у самого в душе было пасмурно и туманно: он, командир, не выполнил правила №1 на войне: любой ценой уничтожить напавшего врага. Тем более напавшего коварно и подло. Можно было сымитировать «придорожный бой с бандформированием», в котором геройски погибли Мирза и его подчиненные, еще варианты – устроить автокатастрофу, организовать «похищение», в конце концов, скинуть «святую» троицу с вертолета в глухое ущелье на скалы. А отсечь или заставить молчать полковника – тоже десяток способов нашлось бы. Но все эти досужие помыслы о молниеносной мести лишь растравили душу Родина. Нет ему оправдания, что допустил саму возможность для врага неожиданно и подло ударить в спину и скрыться. Время упустили на долгих и ненужных поисках, и враг тут же нанес второй удар. Страшный и горький результат был перед глазами: Шевченко в спальном «коконе» и Лагода, прикрывший глаза от боли и безнадежных мыслей о своем будущем...

Хоронили Гриню Шевченко на одном из подмосковных кладбищ. Собралась вся группа, ребята – в непривычной гражданке, в темных тонах. Бориса Лагоду, бледного, как иней, с перевязанной культей, привез на машине Бессчетнов и не отпускал, поддерживал под руку. Отец Григория – крупной рабочей породы мужчина, держал крепко за руку статную женщину с властным лицом – мать Гриши, она была на грани срыва: не могла осознать, смириться, что ее единственного сына уже нет, и его за что-то убили в далекой азиатской стране.

Речи были недолгими и негромкими. Леденящий стук комков земли по багряной крышке гроба. Оглушительный гром оружейного салюта. Торопливый прощальный марш почетного караула. Дежурные слова соболезнования почерневшим от горя родителям.

Когда могильный бугорок покрылся цветами и венками, ребята, постояв еще минуту-другую, похрустывая по крошке гравия, побрели к выходу. Отец и мать, сами, как обелиски, застыли у черно-белого фотопортрета Григория Петровича Шевченко, «трагически погибшего при исполнении служебных обязанностей», не понимая и не желая понимать, почему за эти обязанности расплатился жизнью их сын. Родин задержался, хотел было еще раз подойти к родителям, пообещать помогать, но понял, что это сейчас будет ненужно, нелепо.

Иван догнал ребят, они ждали его за воротами кладбища.

– Жалко родителей, потерять сына ни за что ни про что, – он сглотнул комок и отвернулся. – Никогда себе не прощу.

Приходько положил Ивану руку на плечо:

– Не казни себя, Иван. Мы выполняли свою работу. А сверху, – он показал пальцем в небо, – нас предали и подставили.

Бессчетнов кашлянул:

– Помянуть бы надо нашего Гриню, Иван Родионович...

– Надо, – согласился Родин.

– У меня в машине, сейчас принесу.

Через пару минут Бессчетнов вернулся с сумкой на плече.

Кладбище прилегало к лесу, там и остановились на ближайшей поляне. Бессчетнов достал из сумки водку, стаканы, пару буханок хлеба и колбасу, разломал на части, раздал каждому по куску.

– Такое чувство, что он сейчас здесь, среди нас, – тихо произнес Конюхов.

Родин глянул на всех, у каждого из ребят было что сказать и вспомнить о боевом друге: сколько вместе исколесили фронтовых верст, цепляясь за скалы, дрались насмерть, уходили в ночные рейды, наводили жуть в тылу духов... И не теряли своих.

Но сейчас ни у кого язык не поворачивался говорить даже самые честные, справедливые, высокие слова.

– Давайте помянем нашего брата, Гриню, – негромко сказал Родин.

После второго поминального тоста Ивана прорвало, душу выворачивало, быть честными перед своими – и легче и труднее.

– Если б я не приказал лететь на Ба-Хайр, где мы потом логично грохнули караван с героином, Гриня был бы живой, и нас бы не подрывали... Прости, Гриша, тебе пришлось расплатиться за...

– Ты не прав, командир, – Приходько положил руку на плечо Родину. – Мы всегда воевали по-честному, ты сам говорил. И тот героин, который мы сожгли, уже не будет в России...