Дик Фрэнсис - Пятьдесят на пятьдесят

— Где тебя высадить? — спросил я. — У меня дел полно.

— Можно и здесь. Один мой коллега едет за нами от самого ипподрома. — И он развернулся на сиденье.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Чуть поодаль, но не слишком близко, стоял, примостившись у обочины, темно-синий «Форд». Водителя разглядеть не удалось, в ветровом стекле отражалось небо.

— Позвони, когда твоя подруга вернется из отпуска, — сказал он мне. И протянул визитку. Я взглянул на нее, стал вертеть в пальцах. В центре на одной стороне был напечатан номер мобильного телефона. Ни имени, ни фамилии, ни адреса, ни названия компании, ничего, кроме номера телефона. — Так позвони, — повторил он. — Это в твоих же интересах.

Потом открыл дверь и вылез из машины.

— Поезжай, — приказал он, захлопывая дверцу.

И остался стоять на дороге, словно ждал, когда я отъеду. Меня же приводила просто в бешенство сама мысль о том, что кто-то посмел висеть у меня на хвосте. Выслеживать, преследовать.

Я завел мотор, но вместо того, чтоб включить первую передачу, дал задний ход и на полной скорости устремился к темно-синему «Форду».

Уверен, я бы врезался в него, если бы он не заметил этого моего маневра. Он резко отъехал от обочины и на полной скорости умчался вперед, чудом увернувшись от столкновения с грузовиком и легковой машиной, возглавлявшей караван тяжелых фургонов. Тогда и я переключил передачу и помчался следом за ним, но у старенького «Вольво» шансов догнать «Форд» не было. Тем более что нас разделяли и грузовик, и целая колонна фургонов, и я видел, как «Форд» исчезает вдали. Нет, двенадцатилетний мотор под капотом моей машины был вполне надежен, но лучшие его дни миновали, и он был не способен выработать достаточно лошадей, чтоб обогнать все эти идущие на относительно небольшой скорости машины.

«Черт, — подумал я. — Как-то по-дурацки все получилось. — Моя первая погоня в стиле Джеймса Бонда за секретным агентом под прикрытием закончилась полным провалом из-за этой проклятой колонны фургонов. „М“ это не понравилось бы».

На следующем перекрестке я развернулся и поехал обратно, к тому месту, где оставил нового знакомца.

И естественно, ни темно-синего «Форда», ни некоего мистера Джона Смита, как бы его ни звали по-настоящему, там уже не увидел.

Консилиум занял все утро и часть дня. В основном он свелся к дискуссии между врачами, обсуждавшими, достаточно ли хорошо чувствует себя пациентка, чтобы можно было отпустить ее домой. Причем принятое решение должно было быть единогласным. Любое расхождение во мнениях могло оказаться решающим. Возглавлял консилиум психиатр из другой больницы.

Кроме того, требовалось и присутствие самой Софи, она на завершающем этапе должна была объяснить психиатрам, почему считает, что ее можно отпустить домой. А они, в свою очередь, могли задавать любые вопросы с целью определить состояние ее психического здоровья.

Софи не впервые вынуждена была проходить это испытание. Уже в седьмой раз она тихо сидела и ждала, пока эти люди обсуждали представленные документы и затем выносили решения относительно возможности выписки ее из больницы. До того она преуспела в четырех из шести случаев, на этот раз никаких гарантий не было.

— Ну а вы, мистер Тэлбот? — спросил приглашенный психиатр, когда заседание возобновилось после ленча. — Вы сможете находиться дома и поддерживать свою жену хотя бы первые несколько дней после выписки?

— Конечно, — ответил я. — Я всегда рядом и готов оказать любую поддержку.

— Вы что же, дома работаете? — осведомился он, сверившись с какими-то бумагами.

— Нет, — ответил я. — Но побуду с Софи дома, когда ее выпишут из больницы.

— А какого рода деятельностью вы занимаетесь? — спросил он.

Тут я замешкался. Был у меня когда-то один коллега-букмекер, который всегда говорил, что работает бухгалтером, и добавлял: «на ипподроме», когда спрашивали, где именно.

— Я букмекер, — сказал я.

— В конторе? — тут же осведомился он.

— Нет, — сказал я. — Я работаю на ипподроме, по большей части на бегах в Мидленде.

— Собачьих или лошадиных? — спросил он.

— Лошадиных, — ответил я. — Хотя в прошлом доводилось работать и на собачьих бегах, но дело оказалось не слишком прибыльным.

Он приподнял бровь.

— Интересно, почему?

— Недоставало беговых дорожек, — ответил я. — Некогда их было множество, но потом все позакрывали на реконструкцию. Немного дорожек — это значит мало собак. Это следовало предвидеть. Ну и интерес у публики к собачьим бегам заметно снизился. Теперь они все сидят по ресторанам и делают ставки, не отходя от обеденного стола, через тотализатор.