Владимир Колычев - Бригадир. Не будет вам мира

– Ты отморозок. Таких, как бешеных собак, отстреливают. Так что извини.

Он не собирался убивать эту мразь, но очень уж хотелось посмотреть, как у него намокнут штаны.

– Я скажу…

– Что ты скажешь?

– Это очень важно… Пока еще не поздно… – закрывая глаза, пробормотал Сквалыгин.

– Что еще не поздно?

– Может взорваться…

На этих слова Сквалыгин потерял сознание. Возможно, он бредил или просто пытался что-то выдумать, чтобы спасти свою шкуру. И Костя не знал, нужно ли приводить его в чувство. Ведь ему нужно было торопиться. И самому поскорей отсюда уезжать надо, и Катю за собой уводить…

– Ну, и где Катя?

Спартак сурово смотрел на Варвару. Сломя голову мчался через всю Москву, чтобы заглянуть в ее красивые глаза. Но этого ему мало. Сейчас ему нужна Катя, а ее нигде нет.

– Э-э… Ее сейчас нет. Но я думаю о ней. Всегда думаю, – растерянно пробормотала Варвара.

– Что за чушь ты несешь? – скривился Спартак. – Какое мне дело, о ком ты там думаешь?

– Я и о тебе думаю, – окончательно сконфузилась она.

В кармане зазвонил телефон. На дисплее высветился номер Мартына.

– Буряк звонил. Сказал, что Базальт нашел Катю…

– Где они? – всколыхнулся Спартак.

– Да где-то в районе Новорязанского шоссе. «Агрохимик» там какой-то… Я звонил Базальту, там все в порядке. В переплет он попал, но ничего, отбился. От Клинча отбился. И Красницкий там был. Нет уже никого, ни Клинча, ни Красницкого. Оба слиняли…

– Да плевать мне на них! С Катей что?

– Нормально с ней все. Я с ней перемолвился. Говорит, Костя ее спас. Они уезжать собирались. Может, уехали уже…

– Ладно, я сам сейчас позвоню.

Спартак облегченно вздохнул. Груз переживаний свалился с плеч, казалось бы, ногам должно было стать легче – но нет, под коленками образовалась вдруг слабина, и Спартак опустился в кресло.

– Нашлась Катя, – почти без раздражения посмотрел он на Варвару.

– Я рада, – натянуто улыбнулась она.

– Чего звала?

– С тобой поговорить хотят.

– Кто?

– Один очень хороший человек.

– Ну, если очень хороший…

Спартак жестом призвал ее к молчанию, нашел в памяти телефона номер Базальта, сделал звонок.

– Да, Спартак, слушаю, – отозвался Костя.

– Где ты?

– В доме. Ну, где Катю держали. Уходить нам надо.

– Так в чем дело?

– Тут Сквалыгин очнулся. Сказать что-то хочет…

– Какой, к черту, Сквалыгин?

– Вот, уже говорит, – не реагируя на раздраженную реплику, сказал Костя. – Про Варвару что-то лопочет… Кресло там… Взрывчатка…

Варвара стояла у Спартака перед глазами. Кресло под задницей… Взрывчатка?!

– Твою мать! – срываясь с кресла, крикнул он. – Бегом отсюда!

Варвара недоуменно смотрела на него. Похоже, она не в курсе, что кресло заминировано. Если так, то ее использовали втемную… Спартак схватил ее за руку, потащил за собой в коридор, утянул в соседнюю комнату. Ничего не понимая, телохранители покорно расступались перед ними. И даже потянулись за ним. Но в гостиной вдруг так громыхнуло, что зашатались стены. Ударная волна ворвалась в прихожую и смела телохранителей со своего пути. Однако Спартак остался цел и невредим.

Повезло и Варваре. Судя по ужасу в ее глазах, взрыв стал полной для нее неожиданностью. Но все-таки ей придется ответить на вопросы, которые в изобилии возникли у Спартака. Ответят и те, кто использовал ее втемную. Ответят очень жестоко…

«Если б я был султан, я б имел трех жен»… Султаном Феликс не был, и жен у него нет. Но любовниц как раз три. Было четыре, могло стать пять, но Варвару он подставил под удар, а Катю не смог удержать – и все-таки три женщины остались в его распоряжении. Как и квартиры, где они жили. А именно эти квартиры его сейчас больше всего и волновали. Домой, на Рублевку, он не сунется, а у любовницы переждать момент – милое дело.

Он выбрал Любку, свою бывшую однокашницу. Квартира у нее самая плохая, зато он давно у нее не был, а это значило, что люди Спартака выследить ее не могли.

– Есть будешь? – спросила Любка, заглянув к нему в комнату.

У нее в волосах бигуди, и домашний халат сидит как-то кособоко. Похоже, ее совсем не волнует, как она выглядит, нравится Феликсу или нет. И в ее голосе сквозит небрежность. Как будто к собутыльнику своему обращается, а не к господину. А ведь раньше во всем угождать ему пыталась.

– Что значит есть будешь? Давай на кухню, к плите! – вскипел он. – И так должно быть вкусно, что пальчики мне оближешь.