Александр Белов - Похищение Европы

Исходя из разницы скоростей света и звука в газовой среде, Агапов предположил, что место падения небесного тела удалено от поселка Слаутное на сто двадцать — сто тридцать верст, хотя это может быть и не точно, поскольку рельеф в этих местах неоднороден — базальты и граниты чередуются с суглинками и супесями. Агапов предложил назвать не найденный пока болид «Европой», ибо он залетел в наши края оттуда, со стороны Атлантического океана и западной оконечности континента.

Рассказ этот странным образом перекликался со сном Белова, который тот видел в самолете накануне прибытия на Камчатку. Александр не переставал себе удивляться. Обычно наиболее значимые события его жизни предварялись или снами, или знаками судьбы. И в этот раз случилось то же самое.

— Вот видите, как все подробно и вместе с тем — приблизительно? — обратился к нему Кондрашов. — Тимофей отправил бумаги в Академию, но ведь надо знать, сколько времени шла почта из Слаутного в Санкт-Петербург. Это же — начало двадцатого века.

Люди еще месяц судачили о странном явлении, а потом попросту забыли. Однако вскоре поползли слухи, что метеорит стал достоянием племени оленеводов, кочующих по тундре. Слухи распространяли охотники-промысловики, изредка приходившие на фактории, чтобы сдать пушнину. Но сам камень никто не видел; говорили, что племя считает его священным и бережет, как зеницу ока.

Спустя два рода из Санкт-Петербурга в Петропавловский порт прибыла научная экспедиция, возглавляемая профессором геологии Куликовым. К сожалению, ничего больше сказать не могу, потому что экспедиция исчезла. Как в воду канула. В последний раз ее видели в поселке Ильпырский, куда Куликов и его люди заходили, чтобы пополнить запасы продовольствия. Но одно знаю совершенно точно — к ее исчезновению приложил руку наш прадед, Николай Васильевич Митрофанов. Тогда его звали Ерофей Кистенев, и был он лихим разбойником и душегубцем… — Кондрашов замолчал. Князь, услышав исчерпывающую характеристику прадеда, смущенно кашлянул.

— Ерофей Кистенев со своей шайкой ограбили и перебили всех членов экспедиции. Об этом он вкратце упоминает в своем дневнике. Перед смертью Куликов рассказал ему, где надо искать камень, приносящий, по его словам, невиданную удачу. Рассказал и даже дал маленький фрагмент метеорита. С тех пор Ерофей был одержим одной-единственной целью — во что бы то ни стало найти камень. Однако уже через полгода он оказался на каторге — зарезал в кабаке троих собутыльников. За это полагались кандалы и пожизненный срок. Правда, бандит остался на Камчатке — ссылать отсюда было уже некуда. А еще через год, убив двух охранников, он бежал…

— Серьезный был мужчина! — одобрительно воскликнул Князь. — В авторитете! — Но, увидев, что его восхищения никто не разделяет, он замолчал и осторожно потрепал Кондрашова по руке. — Продолжай, Виталя!

— Ерофей Кистенев был очень упрямым и крепким человеком. Он ушел в тайгу. За его голову была назначена огромная награда, но никто не смог его поймать, несмотря на то, что он был в полосатой арестантской робе и с двухпудовыми кандалами на ногах. Как он умудрился выжить в тайге, один, без огня и оружия, осталось загадкой даже для него самого. В своем дневнике прадед пишет: «Каждое утро я просыпался с мыслью, что сегодня сдохну. Но прежде мне хотелось увидеть камень. Я вставал и продолжал идти вперед, а когда железы разбили ноги в кровь, до самых костей, я полз, вгрызаясь в землю зубами». Он скитался по тайге долгих три месяца. Ноги почернели. Началась гангрена. Пальцы на ступнях отваливались один за другим, и ему приходилось карабкаться на четвереньках. Однажды он потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что находится в стойбище.

Седой старик по имени Рультетегин с трудом выходил его. Но сам Ерофей считал, что обязан жизнью не старику, а магическому камню, который все время лежал рядом. По его словам, от метеорита исходила какая-то живительная сила, и раны стали быстро заживать.

Он учился ходить заново и вскоре уже бегал, оставляя позади даже камчадалов. У этого человека была невероятная жизненная сила. Он не останавливался ни перед чем; для него не существовало недостижимых целей. По сути, старик Рультетегин был обречен — с того самого момента, как Ерофей пожелал присвоить камень. Однажды ночью он пробрался в юрту Хранителя…

Белов жестом остановил Кондрашова и договорил за него:

— Он убил его. Вонзил нож прямо в сердце.