Александр Граков - Охота на крутых

Сначала заехали к подруге Анжелы – забрали Максимку. Потом, пока я собирался, посидели у меня. Затем заменили такси и рванули в Дебальцево. Итак, началась «гонка по кругу»!

В середине сентября по подаренному мне Агафоновым паспорту на имя Николая Филипенко я снял двухкомнатный номер в гостинице «Закарпатье» города Ужгорода, в котором мы и поселились втроем: я, Анжела и Максим. Мне нужно было еще несколько дней, чтобы сделать ей паспорт, а затем выехать из этого треклятого Союза куда попало, желательно, конечно, подальше. А там будет видно!

Уходя из номера, я строго‑настрого предупредил «мадам», чтобы она и носа за дверь не высовывала. И не вздумала какой‑нибудь своей подружке звонить на Украину. Ей нужно было всего ничего: тихо‑тихо дожидаться моего прихода, а чтобы не так боялась, оставил ей свой запасной «Комбат магнум», уже очищенный от смазки. За что дергать и на что нажимать, Анжела, оказывается, знала. Еще бы, в такой семейке воспитывалась!

За паспорт ужгородские «черти» запросили двести баксов, пообещав взамен 17 сентября к 10 утра – «будэ усэ як найкраще»!

Однажды ночью в мою комнату вошла Анжела.

– Максимку я спать уложила. Скучно одной, холодно! Согрей меня, пожалуйста!

Утром я осознал, насколько прав был в отношении нее покойный Тихонов – это же не женщина, а секс‑машина какая‑то! Та ночная выходка «мадам» всерьез не воспринималась – воля обстоятельств, так сказать, или благодарность за спасение себя и сына – как хотите, так и понимайте. Но отдавалась она самозабвенно, нисколько не играя – от всей души!

Семнадцатого сентября в обеденное время я возвращался в гостиницу, облегченный на двести долларов, зато с паспортом на имя Лапкиной Ольги. Не забыли ужгородские «черти» вписать в него и сына Максима. В фойе гостиницы было полно гостей – тургруппа какая‑то приехала. А мне среди всей этой толчеи не понравились два типа, которые явно кого‑то «выпасали». На всякий случай, незамеченным, я проскочил к портье – продлить пребывание в номере, а тот огорошил меня неожиданной новостью: требовалось оплатить телеграмму «моей» женщины, которую она отстучала из номера своей маме в Ташкент, уведомляя, что ее любимая доченька в самом скором времени уезжает за границу...

Ну что здесь можно сказать?! Баба – она и есть баба! И хоть ты ей трижды интеллигентное образование дай – все равно в ее сером веществе сохранится что‑то куриное...

Наш номер был на четвертом этаже. Я, не вызывая лифта, стал подниматься по лестнице. И уже со второго этажа заметил на своем пролете... одного из парней Вольвака. Ясно – лестница перекрыта! Очень веселый карнавал получался – я‑то совсем «пустой», все мои шмотки и аппаратура там, в номере. А в кармане – два теперь уже никому не нужных паспорта и денежный остаток – восемьдесят баксов... Вдоль стены мне удалось незамеченным пробраться на третий этаж и спрятаться в ближайшем к лестнице дверном проеме номера. Я стоял и слушал, а что мне оставалось делать?

Через несколько минут услышал командный рык Вольвака:

– Веснин, открывай, козел! – И стук ногами в дверь номера. Изнутри не отвечали. Затем – хруст и треск выбиваемой двери, непонятный шум и вновь голос бывшего заместителя Тихонова:

– Руки, сучка! Убери ствол, падла!

И следом – пара выстрелов, по звуку – из табельного ПМ, а не из моего «Комбат матнума». Все! Окончен бал, тушите свечи!

Я спустился вновь на второй этаж, выдавил дверь одного из номеров, окна которого выходили во двор... Через пяток минут, сделав небольшой крюк по улицам, стоял метрах в ста от входа в гостиницу, курил и наблюдал. Минут десять еще в фойе ничего не происходило, затем к подъезду подскочила «скорая», в которую быстро загрузили на носилках тело, покрытое окровавленной в двух местах простыней, а плачущего Максима запихивал в «Волгу» сам Вольвак. Я смотрел вслед отъезжающим машинам так долго, что догоревшая до фильтра сигарета прижгла мне пальцы, как бы напоминая – все кончено, очнись!

Рядом я увидел полуоткрытый канализационный люк. В него и полетели наши паспорта: оба моих – засвеченные, и Анжелкин, который ей уже никогда не понадобится...

Осень 90‑го года. Западная Украина. Человек без документов, без денег, да еще и в розыске. Очень невеселая перспектива, доложу я вам!

Несколько дней я бомжевал, ночуя в лифтах многоэтажек – заклинив кнопку «СТОП». Потом закончились деньга, а есть хотелось. «Экспроприировал» в вечернем подъезде у какого‑то хмыря с рынка валюту, которую тот весь день «честно» зарабатывал на обмене (не без обмана). А через некоторое время нашел работу – одному директору местного ресторана очень полюбились кулачные бои и он организовал у себя в подвале под «кабаком» нечто вроде ночного тотализатора. Нанимались туда не по конкурсу дипломов, а просмотром в показательных драках. Я прошел испытание – директору понравилась моя жесткость ударов и высокая выносливость в спаррингах, и мы с ним заключили устное «джентльменское соглашение» – он меня поит, кормит и одевает, а я, когда заработаю, если, конечно, выживу к тому времени, – отдам. А в конце 92‑го, если надумаю уходить, он мне «выкатывает ксиву». Паспорт мне был нужен до зарезу, ну а розыск? Директор заверил меня, что все это – пыль дорожная и Западная Украина – вовсе не Восточная. Здесь и не таких прятали! С войны, мол, остатки войска Степы Бандеры живут й живут, кстати, яко у Христа за пазухой. Костелов здесь действительно – на каждом шагу, и на каждом Боженька с распростертыми крыльями‑ручками: «Приди ко мне».