Александр Граков - Охота на крутых

– Ушел все же, волчара! – дед не заметил, что мыслит уже вслух.

Умирающая Грета правильно поняла его слова. Торжествующая улыбка появилась на ее побелевших от потери крови губах:

– Далеко не уйдет!

– Как не уйдет? – не поверил дед. – Уже ушел!

Грета слабым шевелением пальцев указала на карман джинсовой куртки. Гек понял, пошарил в нем и вытащил... обыкновенный презерватив, набитый каким‑то темным порошком.

– Я ему в бак... – прошептала Грета.

– Вот теперь все ясно! – вмешался Игорь. – Это марганцовокислый калий. При соединении с бензином дает сильнейшую взрывную смесь... А тонкую резину бензин разъедает за...

...Выехав за станицу, Борька прибавил газу и наконец‑таки отдышался. «Да‑а, здорово эта сикушка уделала Жорика! Даже попрощаться не смог по‑человечески – глотка‑то продырявлена! Но и я ее, кажется, зацепил – вверх тормашками полетела с копны... А вот на тех двоих – дед не в счет – снова зарядов не хватило... Надо же, в третий раз Веснин от явной смерти уходит! Ничего, теперь мы рисковать не будем – пошлем пару наших обалдуев, они его и дружка быстренько приговорят, вякнуть не успеют. А у меня есть более приятная работа – перевести в доллары побрякушки из охотничьей сумки. Выплыли, наконец‑таки, бриллиантики и золото той валютной проститутки из Питера, которую ныне покойный Иван Федорович Гребов «благословил» в ее же квартире бутылкой из‑под шампанского, наполненной песком. И, уходя, прихватил эти «бирюльки». Многие точили зубы на них, потому что знали об их существовании – путана не делала из этого секрета, уверенная на все сто в своих «быках»‑телохранителях. Часто цепляла «цацки», собираясь на какой‑нибудь светский раут с очередным поклонником из дипломатического корпуса. Ну и доцеплялась... Однако, каков пенсионер‑снайпер! Даже под последней пыткой, когда из его внучки чуть дурочку не сделали, не указал точное местонахождение тайника. Сказал, что под полом в большой комнате. Из‑за этого и пришлось разыграть весь этот спектакль с покупкой дома. Эх, пропали, однако, сто «лимонов» – Жорику они теперь ни к чему, а мне бы очень пригодились! – размышлял Борька Савелюк, все более удаляясь от станицы.

– Ничего! С этим сокровищем... – Он хлопнул по кожаной охотничьей сумке, лежащей на соседнем сиденье и... сразу почувствовал – что‑то не так! Не было в сумке той округлости, приятной сытости туго набитого за обедом желудка – она топорщилась мелкими острыми гранями... Рывком остановил «Волгу». Сзади раздался возмущенный сигнал, и водитель «Жигулей», обогнавших его машину, отчаянно завертел пальцем у виска – что ж ты делаешь, придурок? Однако Борьке на эту мелочь некогда было обращать внимание. Рванув молнию застежки, он перевернул сумку. На соседнее сиденье с шорохом и стуком высыпалась кучка... гравия, которым была посыпана дорожка во дворе Гребовых.

Это она! Та сучка белявая! Пока он распинался там, в доме, упиваясь своей властью над беззащитными, связанными по рукам и ногам пленниками, пока придумывал способы их казни, она подменила драгоценности на это вот дерьмо. «Ну погодите, суки, еще не вечер! – пообещал Савелюк и, лихорадочно открыв багажник «Волги», перетащил из него в салон «АКСУ» с четырьмя запасными магазинами и подсумок с гранатами. – Ну, падаль! Я вам сейчас устрою Мамаево побоище! Не то что от дома – от вашей вонючей станицы камня на камне не оставлю!» По части терактов Борис читал на курсах цикл лекций, поэтому угроза не была пустой. Круто развернувшись, он с яростью рванул назад, в то место, откуда двадцать минут назад убегал с позором, но богатый – как он думал. Попадись сейчас Савелюку гаишники или пэпээсники – расстрелял бы, не задумываясь, походя, как будто устраняя с дороги досадное препятствие...

Не дал Бог свинье рог. Уже на въезде в станицу бензин в баке сделал свое дело, «докушав» тонкую резиновую пленку, отделяющую Жизнь от Смерти... Перепуганные мощным взрывом на пролегающей рядом трассе, коровы фермы, задрав хвосты, проломили хилую изгородь выгульного база и ломанулись в близлежащую посадку. А выскочившие из корпуса скотники, разинув рты, смотрели на ярко пылающую, разорванную пополам «Волгу». Из которой так никто и не выскочил. Не успел, видимо...

– Сейчас, Грета, сейчас! – бормотал Игорь. Он стянул с нее куртку, разорвал цветастую рубашку и теперь пытался наложить повязку из куска простыни, которая постоянно сползала с высокой, упругой девичьей груди.

– Не суетись, Игорь, не стоит! – девушка положила свою ладонь поверх его, и он с ужасом почувствовал, как уходит тепло из молодого красивого тела. – Эта болезнь неизлечима, я много видела таких там, в Боснии... Послушай, золото и бусы из сумки того... который уехал, – в помойном ведре, под вишней. Там же и... – Грета запнулась и внезапно глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, ласково провела холодной уже ладонью по его руке, – а знаешь, я бы тебя полюбила... такого! Я ведь еще никого... – голова откинулась на подложенную под нее джинсовую куртку...