Вскоре их и след простыл. Проводник с облегчением перевел дух, вытащил из‑под майки стодолларовую купюру, любовно разгладил на столике и, внезапно плюнув, скомкал и запустил ею в приоткрытую дверь купе. Это была отличная ксерокопия...
Проводник во втором вагоне от головы поезда стоял возле приоткрытой двери тамбура и чесал пятерней в затылке.
– Вот зараза! Забыл‑таки запереть на предыдущей стоянке! А все тот шахтер со свадьбы – выпей еще да выпей еще... Вот и допился, мать твою! Поскорей запереть, пока никто не вывалился. Уволят к чертям собачьим.
Заперев дверь, он прошел в свой закуток и, пошарив под нижней полкой, извлек оттуда початую бутылку «Российской». Налил в стакан, и только прицелился опрокинуть его – испытать радость похмелья, как дверь – хрясь! – распахнулась и в купе ворвались двое здоровых ребят.
– Батя, у тебя никто не выходил на этой станции?
– Слава Богу, до Луганска могу отдыхать. А что?
– А ничего! Причащайся на здоровье! – И парни исчезли так же внезапно, как появились.
Проводник выдохнул. Лаканул зелье и застыл умиротворенно, ощущая, как живительная влага рассасывается по организму. Состав плавно дернулся и пошел от станции.
– Ты куца меня тащишь? – в темном проулке за привокзальным рестораном Олеся резко выдернула свою руку из руки Михая. Тот, воспользовавшись случаем, поправил на плече кожаную сумку.
– Куда надо, туда и тащу! И давай поживее, если хочешь следы замести. Я же тебе говорил, что уже бывал в этих местах. Так вот, еще через квартал отсюда будет гостиница.
– А может, ты хочешь меня затащить куда‑нибудь в уголок потемнее, изнасиловать и ограбить?
– Ты была замужем? – внезапно спросил ее Михай.
– Была, – машинально ответила Олеся. – А какое тебе, собственно говоря, дело?
– А такое, что изнасилованием замужнюю женщину напугать очень трудно. Для очистки совести конечно будет орать «помогите», но только вполголоса или шепотом, чтобы никто не услышал. А ограбить тебя я мог еще там, в вагоне. И вообще, ты мне порядком надоела своими капризами. Или иди за мной, или возвращайся к тем из «мерседеса».
При упоминании о «мерседесе» Олеся зябко передернула плечами и покорно поплелась за Михаем, помахивая «дипломатом». Ее «бегемота» тащил он.
Метров через двести из‑за поворота им дружески подмигнула неоном вывеска «Гостиница».
– Дай сюда «дипломат»! – Он порылся в нем, вынул какой‑то документ и вернул ей чемоданчик. – Пошли!
– Номер на двоих, по одному паспорту! Это моя жена, – Михай подал сонной администраторше паспорт. Та молча раскрыла его и заглянула. Вложенная пятидесятидолларовая купюра, как опавший осенью с дерева лист, слетела в выдвинутый ящик стола. Так же молча она протянула ключ и лишь затем промолвила:
– Комната 96, второй этаж. На сколько суток желаете остановиться?
Михай сунул ключ Олесе и, показав рукой, иди, мол, наверх, устраивайся, вернулся к барьеру администраторши.
– Вы, надеюсь, поймете мое щекотливое положение – моя репутация, ревнивый муж.... Кстати, он может прийти с дружками и спросить, не вселяли ли вы за последнюю пару‑тройку часов симпатичную молодую женщину и мужчину, – вторая зеленоватая купюра такого же достоинства легла на полировку административного стола, – а вы...
– А я уже неделю никого не вселяла, – сонное лицо администратора чуть оживилось, купюра спорхнула туда же, куда и первая. – Мертвый сезон – конец сентября, – закончила она.
– Спасибо! – Михай пошел к лестнице.
– Не за что, у самой муж пьяница. Когда надоест это занятие, предупредите заранее об уходе.
Девяносто шестой оказался номером люкс с совмещенным санузлом, холодильником, телевизором, телефоном, платяным шкафом и двумя одинарными кроватями, стоящими одна возле другой с таким малым просветом, что их в двуспальную не составляло никакого труда скомбинировать.
Когда Михай вошел в номер, Олеся распаковывала чемодан. На свет появился все тот же серый «Адидас».
– Ну и как же мы будем? – спросила она напряженно.
– Что – как?–сделал непонимающее лицо Михай.
– Я в смысле – спать как будем? Вдвоем, в одном номере...
– Слушай, ты прекратишь свои дурацкие «как, зачем и почему»? – Он разозлился. – В спальном вагоне в одном купе на двух диванах ей, видишь ли, спать можно, а в такой же обстановке в гостинице – уже не то. Может, пойти попросить администратора приделать колеса к номеру или на худой случай – к твоей кровати, чтобы тебе спокойно дремалось? Никто на твою целомудренность посягать не собирается! В крайнем случае могу пойти и попросить отдельный номер, – скажу, что поругались. У нее небось в загашнике еще есть!
Читать дальше