Сергей Зверев: Здесь стреляют только в спину

– Ты прав, – допустил Рахманов, – с этими поисковиками уже, по определению, не вяжется. Возможно, в вертолете есть люди, связанные со спецслужбами. М-да, неприятно... Но я не могу ослушаться приказа. Группа должна быть доукомплектована. Всё, – Рахманов ударил ладонью по столу. Потом внимательно и впервые посмотрел мне в глаза, изобразив дозированное недоумение. – Хотя и причудливо это как-то. Я говорил с начальником базового лагеря; он уверен, что все ребята – из МЧС. Правда, набраны в спешке: кого от жены оторвали, кого от рыбалки... Воскресенье, господа.

Он явно недоговаривал. Но я уже решила: еду. Всем назло и себе в первую очередь. Не могла я больше находиться в этой дыре! Кирилл пластался без выходных, уходил в семь, бывало, в пять, приходил к полуночи, без сил падал в койку – долететь не успевал, уже храпел. До секса руки не доходили (вернее, руки-то доходили, а вот дальше...), общались три минуты в сутки. А до конца контракта – восемь долгих месяцев. И никаких гарантий, что он не подпишет новый...

Вертолет не задержался. Вынырнул из-за Южной сопки, пролетел над лагерем, завис с работающим винтом над посадочной площадкой и начал медленно снижаться. Это был старенький «Ми-8» грязно-зеленой расцветки с продольной желтой каймой под иллюминаторами и ржавым брюхом. Рабочая лошадка российской авиации. На хвосте – порядковый номер с пропиской: «Служба лесоохраны». Республиканское управление по борьбе с пожарами.

Несущий винт продолжал работать, возмущая окрестную флору, а двое курсантов уже забрасывали в салон коробки с оборудованием. Помимо лекарств и прочих бинтов, санчасть отгрузила аппарат искусственной вентиляции легких и мини-станцию переливания крови – итальянского производства, «весьма хрупкую и нуждающуюся в бережном обращении» (то есть желательно не распаковывать).

Один из курсантов что-то вопросительно рыкнул в кабину. Пилот, улыбчивый сахаляр, покачал головой и выразительно провел по шее, отвечая, видимо, на вопрос о количестве горючего.

Я раздумывала – уже можно идти или еще подождать? Неожиданно меня толкнули в спину:

– Бегать нужно, товарищ боец! А ну живо на борт!

Я оглянулась. Борька Липкин и тут поспел! Откуда взялся?

– Ты пришел меня проводить? – проорала я и осеклась.

Инструктор «выходного дня» был одет явно по-походному. Плотная дерюга-камуфляж до колен, сапоги, штаны с резинками, за спиной мешок. Шапочка с мягкой подкладкой.

– Нет, мы с тобой неразлучны! – прокричал Борька. – Рахман приказал – он боится, что одна ты выйдешь на путь воина, и это плохо кончится! Не доверяешь? – Он показал неплохие зубы. – Или я в масштабах ваших недостаточно хорош, Дарья?

Я бы так не сказала. Подтянутый Липкин в боевом камуфляже смотрелся что надо. «Узи» на грудь – и вылитый коммандос израильской армии.

Он подсадил меня в утробу вертолета; я пригнулась, взялась за поручень и ощутила холодок в груди. Вот она, романтика: первым делом я увидела нечесаные бороды, переходящие в автоматы...

Баргузин – Лорду:

План «Б» приведен в исполнение. Примерные координаты падения объекта: девяносто шесть градусов северной широты, сто пятнадцать градусов восточной долготы. Агент Мотыль включен в состав группы «Спас». Перехвачены переговоры Севера с Фирмой. Некто Стерегущий вылетает вместе со спасателями. Личность неизвестна. Представляет опасность.

Лорд – Баргузину:

Мотылю предоставить полномочия – вплоть до чрезвычайных. Стерегущего выявить и нейтрализовать.

Первый в жизни полет на вертолете особой паники не вызвал. Мы шли на средней высоте. В иллюминаторе – бескрайний лесной массив. Во всей красе. Ни одного антропогенного пейзажа. Вопреки устоявшимся представлениям о редколесье Западной Якутии природа утверждала обратное: ландшафты менялись поминутно. Темные леса чередовались светлыми, выделялись горные кряжи, покрытые соснами. Змеились речушки, отражая солнечные блики. Меня подташнивало, однако крайних неудобств не было. При такой болтанке могло быть хуже. Но когда вертолет развернулся на северо-восток и солнце полоснуло по глазам, я не выдержала, отвернулась от иллюминатора. Солнце в июле достает до чертиков. Ночей не бывает. Светило опускается к горизонту, ложится на край неба и там «ночует», освещая Якутию, как днем. Утром вскакивает и висит, как лампочка, часов до восьми, после чего опять медленно уходит на ущербный закат. И так изо дня в день – половину лета, пока наконец к середине августа не установится бледное подобие ночи.