Владимир Гриньков - Расстрельщик

Христич взял спичечный коробок, взвесил на ладони.

– Здесь все спички обычные. Кроме одной. Внешне она не отличается от остальных, но головка у нее изготовлена из специального вещества. Яд.

Полковник посмотрел на Корнеева.

– Чтобы воспользоваться этим ядом, надо поджечь спичку обычным способом. Она вспыхнет и тут же погаснет – это обгорит бесцветный защитный слой. Головка спички станет мягкой. Это мягкое вещество ты нанесешь на трубку телефона в кабинете Молотова – как мы с тобой и говорили. Через минуту на поверхности трубки не останется никаких следов. Вот и все.

Христич открыл коробок. Он был полон спичек. И все похожи друг на друга. Христич высыпал спички себе на ладонь и показал коробок Корнееву. Там еще оставалась одна спичка.

– Та самая, – сказал полковник. – Приклеена. Так что перепутать никак не возможно.

Ссыпал спички обратно в коробок.

– И еще, – продолжил он. – После того как защитный слой обгорит, ни в коем случае не прикасайся к этому веществу.

– Моменто мори? – сострил Корнеев.

Христич, оказывается, и сам не знал подробностей. Обернулся к начальнику технического отдела, ожидая пояснений.

– Человек после контакта с этим ядом способен прожить от одного часа до полусуток, – сообщил тот. – Токсичные вещества. Каждый человеческий организм реагирует на них по-своему.

Корнеев спрятал коробок в карман. Христич поднялся со стула. Все было обговорено. Часы показывали четверть второго.

– Иди, отдыхай, – сказал Христич. – Тебе завтра с утра – на аудиенцию к шефу.

И улыбнулся – на этот раз зловеще.

Утром по дороге на работу Корнеев купил пачку недорогих сигарет. Пачку распечатал и половину сигарет выбросил в урну. Теперь все выглядело так, будто он заядлый курильщик, полпачки уже высмолил. Корнеев сам себя похвалил за предусмотрительность.

Ровно в девять Корнеев уже сидел в приемной. Молотов запаздывал. Невозмутимая секретарша разбирала свежую почту. Охранник дежурил у окна, готовясь первым поздороваться с шефом. Его рвение бросалось в глаза.

Молотов появился в четверть десятого. Охранник все-таки успел произнести свое «здравствуйте» первым. Даже секретаршу опередил. Вот что значит профессионально быстрая реакция. Молотов кивнул и молча проследовал в кабинет. Корнеева он будто и не заметил.

Потянулось время. Входили и выходили люди. Звонили телефоны. В приемной сменилась охрана, и парень, умеющий здороваться первым, ушел, заработав за счет бессонной ночи право на отдых. В половине одиннадцатого секретарша сказала уже впавшему в уныние Корнееву:

– Александр Тихонович вас ждет.

Молотов сидел в кабинете один. В углу светился экран телевизора. Картинки не было, только голубой экран.

– Проходи, – сказал Молотов. – Поболтаем.

Сам он выглядел каким-то размякшим, и это, да еще словечко «поболтаем», совершенно было ему несвойственно.

– Отдохнул? – пытливо взглянул он в глаза Корнееву.

– От чего?

– От вчерашнего.

Напоминал о двойном убийстве, приключившемся накануне. Корнеев неопределенно пожал плечами. Молотов неожиданно поднялся с места и жестом поманил собеседника за собой. Он направлялся к двери в задней стене кабинета, и Корнеев понял – это и есть та самая «глухая» комната отдыха, где ребята из техотдела так и не сумели установить «жучок». В двери был кодовый замок. Молотов поколдовал над ним пару секунд и сказал, распахивая дверь:

– Прошу!

Корнеев переступил порог, отметив про себя, что толщина стен здесь указывает на вероятность повышенной защищенности «комнаты отдыха».

Внутри было уютно, но без излишней роскоши. Небольшой шкаф, посередине комнаты – низкий стол, больше похожий на журнальный, вокруг него, почти замыкаясь в кольцо, – диван. Еще имелся сервировочный столик с набором бутылок, одинокий телефонный аппарат на столе (за этот аппарат Корнеев сразу зацепился взглядом) и ковер на полу – вот и все. Оба – и Молотов и Корнеев – сели на диван и оказались друг против друга, глаза в глаза. Корнеев этого не боялся, но сердце екнуло. Он видел, что дверь плотно закрыта, и испытал чувство полной оторванности от мира. Не дозовешься и не докричишься.

Молотов потянулся к сервировочному столику, его пиджак распахнулся, открывая белоснежный шелк дорогой рубашки.

– Что будешь пить?

Корнеев хотел ответить «ничего», но понял, что здесь так не принято.

– Легкого вина, если можно.

– А коньяка?