Эльмира Нетесова - Выскочка из отморозков

— Им достаточно, но семьи! И ведь у тебя когда-то будет. О том уже нынче думать надо.

— А я не хочу бабу и не женюсь никогда!

— Все мальчишки так говорят. Но, становясь парнями, меняют мнение. Посмотрим, что скажешь через пять лет, а то и раньше. Уже сегодня какую-то Ленку зацепил.

— Я не собираюсь на ней жениться, да и ни на ком!

— Это пока… Рано еще тебе. Да и не посмотрят на неграмотного. Таких сторонятся.

— Ты меня не уговаривай. Хочу или нет, придется в школу хилять. Иначе мент зашьет в мусориловку. Он предупредил заранее… Уж и не знаю, сколько выдержу, — пролепетал грустно.

— А ты влюбись!

— Зачем?

— Так легче учиться будет. Смысл появится, — посоветовал Герасим. И, переодевшись, пошел за дом, где под навесом стоял его круг.

Вскоре к нему подошел Борис. Сел рядом, искоса наблюдал за работой отчима.

Герасим делал кувшин. Старательно придавал ему форму, он рождался прямо в руках.

— Скажи, а ты любил в школе кого-нибудь? — спросил Борька.

— Да, уже в седьмом, когда она от меня за другую парту пересела. Пока была рядом, не видел и не замечал. А не стало, вроде как любимый окурок потерял. Но потом прошло. Зато братья со своими с самого детсада вместе. И тоже часто дрались, ругались, особо Аленка с Женькой. Друг другу наставят синяков с шишками и ходят счастливые. Он ее еще за день до росписи только мартышкой звал. Когда он мне сказал, что женится на Аленке, я даже не поверил.

— А его жена, кроме школы, училась еще?

— И Аленка, и Дарья сельхозинститут закончили. Агроном и ветврач. Только работают теперь в лабораториях научными сотрудниками. Дашка даже какую-то степень имеет. О ней часто в газетах пишут. Называют светилой науки. Аленка понезаметнее. Но ты посмотри, у нее дома среди зимы помидоры и огурцы зреют в теплице. И клубника свежая к каждому Новому году! А ведь простые деревенские девахи! Зато приди в дом! Всегда чисто, сытно, уютно и спокойно. В сарае Аленкина живность на все голоса пищит. У нее куры даже зимой несутся. А в теплицу Дарьи войди — не верится, что на дворе лютая зима. Они на своем участке возле дома имеют все и ничего не возят из деревни, кроме молока. Потому что нет в городе сенокоса, негде взять траву, а то бы и корову завели. Я их тоже еще с детства знал. Хозяйственными росли, умелыми и умными. Потому и в семьях лад. Умеют выслушать, уступить, понимают шутку, а главное — никогда не скандалят по мелочи, не ревнуют без причин и повода к первой встречной, не позорят своих мужей и себя грязными подозрениями.

— Во повезло им! Считай, с детства друг в дружку влюбились! — удивился Борька.

— Не знаю, как у них сладилось, но только оба поженились после институтов. Их на тот завод по распределению послали. Они и до сих пор там. И жены их не бегают с места на место. Однолюбы все, как один.

— А разве это плохо, когда мальчишку две девчонки любят?

— Тут кому как повезет. У нас один служил в Афгане. Так ему всякий раз по мешку писем приходило. Отвечать на все не успевал. Думали, что все от девок. А оказалось, он был детдомовцем. И даже влюбиться не успел, война помешала, а потом вовсе жизнь отняла. На все те письма мы ответили. Сообщили, — посуровел Герасим. Словно вспомнив, спросил: — А кто эти две, о каких говорил? Может, знаю?

— Ага! Деревенские они тоже. Ксюшка и Нинка!

— Ну что сказать? Ксюшка деловая! С отцом в город часто приезжает. Молоко, сметану, творог, масло, яйца привозят. Торговать девка умеет и копейку в руках держит цепко. На огороде и в доме управляется. Отец хвалился, что купил ей машину швейную, и Ксюха ему уже гору рубашек сшила. Нинка попроще, она боится людных мест. Все с бабкой на кухне стряпать учится. Без ее бабки ни одна свадьба в деревне не прошла, везде она помогала, и Нинка тоже. Вязать научилась. А вот с любовью, мне кажется, рановато им. Слишком мелкие. Еще бы лет пять.

— Зато как целуются, аж дух захватывает!

Герасим громко рассмеялся. За разговором незаметно вместе с Борькой они сделали десяток гладышей и пять кувшинов. Мальчишка отнес их на обжиг. Взялся за пепельницы и словно забыл, что возится с глиной, хотя руки в ней уже по локти, но Борька увлекся делом и разговором.

До прихода Натальи оставалось немного. Возле печки остывала после обжига посуда. Ее было, как никогда, много. Но Борька ничего не замечал.

— Слушай, Борь, давай-ка завтра за учебники. Ну ведь не дело это, чтоб твои деревенские девчонки стали грамотней тебя. Где мужская наша гордость? Не будем уступать бабам ни в чем? — подморгнул пасынку, а тот погрустнел.