Эльмира Нетесова - Пасынки фортуны

Но если кто-то отказался разделить бутылку, отверг угощение, он немедленно считался кровным врагом, не своим мужиком. А — задрыгой, жлобом, лидером. Ему отказывали в понимании. Его переставали уважать и считать за мужика. Его высмеивали открыто, ища повод для драк. Провоцировали на скандалы. И выставляли на посмешище. Поселок считал их отбросами.

Ссылки на болезни не воспринимались. Люди с прииска считали, что любую болезнь, какая бы она ни была, можно вылечить только бутылкой и ничем иным.

Здесь уважали крепких выпивох, кто мог винтом из горла, одним духом, высадить бутылку спирта и, занюхав ее хлебом, потребовать спирта еще. Тут в фаворе были те, кто за вечер мог вылакать спиртного больше других и, не свалившись под стол, добраться домой на своих ногах, не вырубившись по пути. Их считали мужиками. Знакомством, а тем более дружбой с ними хвалились напропалую. Такого было за честь пригласить в компанию. С ними хотели знаться все приисковые. Не удивительно было потому, что Огрызка поселок сразу невзлюбил. — Не пьет? Может, только за свои, а на халяву и ведро выжрет? — не

верили поселковые алкаши.

И, получив от Кузьмы несколько жестких, отказов, начали открыто презирать его.

Не раз, встречаясь в темных закоулках, вызывали его на драку. Получали достойный отпор. Но вскоре забывали. И задирали Кузьму снова. Но уже сворой. Тот не раз раскидывал подвыпившие кодлы. И хотя из таких драк выходил потрепанным, на сближение ни с кем не шел. Никогда, ни к кому не обращался за помощью, ни у кого не одалживал до получки. Обходился своими силами, рассчитывая только на себя, на свои силы.

Это бесило и удивляло поселковую публику. И если бы не Чубчик, которого не просто узнали здесь, а и боялись, Огрызку давно не дали бы жизни на прииске.

Но Сашка не мог находиться рядом с Кузьмой постоянно. И, улучив момент, когда Чубчика не было поблизости, пьянь приставала к Кузьме по поводу и без него.

Может, потому, устав отмахиваться от приисковой перхоти, Огрызок всегда старался остаться незаметным и выбирал самые укромные, самые темные углы. Вот и теперь тихо пил чай, думая о своем, он даже не прислушивался к разговорам за столами. Они не интересовали Кузьму. Он заметил, словно сквозь дрему, вошедшего в столовую Самойлова. Иван даже не оглянулся на Кузьму, они никогда не здоровались. И Огрызок, помня совет Чубчика, решил не замечать стукача.

Кузьма вздохнул, увидев, что за столами остались трое мужиков. Они допивали чай и сбивались «на козла».

Еще минут двадцать и, забрав Катерину из столовой, уведет ее домой. За ночь он отдохнет рядом с нею. А скоро, всего через полгода, они уедут отсюда навсегда.

Кузьма под диктовку Катерины написал об этом письма братьям и сестрам бабы. Теперь они ответов ожидали. Как-то откликнется родня? Обрадуется или отмолчится?

— Нет, они у меня добрые. Все до единого. Конечно, всплакнут, сыскалась я. Небось, думали, что померла. Поди, не знали, как поминать: за здравие иль за упокой? Нынче все съедутся. Ведь мы в тятину избу воротимся. Как она там? Видно, состарилась? Ну да отладим. В ней нам до конца вековать, — мечтала баба, считая дни. Скоро уж месяц минет, как послали письма Ответов на них до сих пор не пришло.

Кузьма уже и ждать устал. Но Катерина не переживала:

— Далеко от Смоленска до Колымы. Даже поезда к нам не добрались. Пока туда дойдут письма, месяц надо. Братья эти письма всем соседям и знакомым покажут, хвастаться станут радостью своей, что жива их сестра, не загинула на Колыме, а даже замуж вышла за хорошего человека, непьющего, работящего и доброго. Значит, не пропащая их Катерина, коль и там, в ссылке, по-людски живет. Других не хуже…

Огрызок улыбался немудрящему бабьему счастью. Как ему не понять ее? Ведь вон какая она!

Вдруг раздался шум. Он глянул и обомлел:

— А ну, давай, давай! Выкладай на стол все, чего в сумку напихала, воровка проклятая! — кричали вокруг Катерины мужики.

— Прошу вас быть понятыми! — громче всех орал Самойлов, вытаскивая из сумки Катерины головки чеснока, лука, кусок мяса.

У поварихи рот открыт — от страха или удивления — не понять.

— Милицию сюда! Живей зовите! Пусть сами увидят, своими глазами. На месте преступленья поймали! За руку! Это сколько витаминов, стерва, украла у рабочего класса?! — громче всех орал Самойлов.

— Мы их выведем на чистую воду! — орали понятые. Девки из кухни смотрели на мужиков, прячась за перегородку. Какая-то решилась, позвала милицию, повинуясь окрику Самойлова.