Константин Козлов: Алмазы для ракетчика

— Заткнись!

Марабу вздрогнул от неожиданности и потерял дар речи. Опешив, хозяин кабинета обвел взглядом присутствующих — искал поддержку. Ее не было, некоторые угрюмо опустили глаза, другие с интересом следили за происходящим. «Только и ждут, чтобы исподтишка сделать тебе пакость…» Затравленный взгляд Марабу остановился на промышленнике:

— У вас еще хватает наглости… — Чиновник вдруг понял, до чего же он ненавидит таких, как Ванвейден. Темная ненависть госчиновника к хозяину жизни, вечная ненависть плебея к патрицию.

— Представьте себе, хватает. А чего же вы хотели, господин Леклерк? Большие деньги — большой риск. Кстати, вы напрасно квохчете, как несушка. Все это никоим образом не касается вашей драгоценной персоны и не коснется в будущем. Несколько сорвиголов решили сорвать куш, но потерпели неудачу, и только-то. Участие госструктур в операции осталось незамеченным.

Армейский полковник согласно кивнул. «Слава Богу, мои парни оставались по нашу сторону границы, — подумал он. — Не то сидеть бы мне в одной галоше с Леклерком».

— Официальная версия: виновники — горстка бывших наемников, зафрахтовали у контрабандистов самолет и…

— А участие ваших специалистов? — не сдавался «профессор».

— Бывших специалистов, все они уволены около месяца назад. Мы готовы предоставить необходимые документы. Все чисто.

Представитель разведки поддакнул:

— Потребуются доказательства, а их нет…

— Совершенно верно, — продолжил владелец компании. — Мы удалим все шероховатости, а вы посетуете по поводу неуместной инициативы нескольких наших сограждан, к тому же не самых законопослушных. Министерство внутренних дел уже задним числом оформило их в розыск за торговлю оружием и контрабанду.

Начальник центра компьютерной обработки информации Министерства внутренних дел кивнул в подтверждение.

— Что же вы мне сразу не сказали? Это меняет дело. Мне придется поставить в известность соответствующих должностных лиц.

Промышленник вежливо склонил голову, украдкой усмехнулся, про себя подумал: «Ставь не ставь, а ты, мой друг, со своего поста все-таки слетишь. Для таких игр нужен запас прочности, а у тебя его нет…»

Представитель консульства явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он обливался потом в официальном костюме. На улице было за тридцать, а при здешней проклятой влажности не спасает даже кондиционер. К тому же представитель был не в восторге от возложенной на него миссии. Развернув газету и приложив к ней фотографии, он излагал суть визита и ощущал колючее неприятие собеседником всего, что он говорил. Предложения консульства он считал бесперспективными. Вот ведь чушь! Предлагать человеку поездку в страну, которая только что убила его родственника! С точки зрения дипломатии это абсолютный нонсенс. Да еще снимки с места событий — какой дурак придумал демонстрировать их ему именно сейчас? И зачем?! На психику, что ли, решили надавить? У деда закалка еще та, он покрепче многих нынешних будет. Идиотизм…

На консула нажали из Москвы. Неизвестно, кто ему звонил и что наговорил, только от этих разговоров шеф пришел в бешенство. Не желая разгребать «авгиевы конюшни» собственноручно, шеф отправил своего представителя. Согнувшись в поклоне и потупясь под всепонимающим взглядом собеседника, представитель передавал высокие заверения и соболезнования. Никакой пользы от всего этого нет, кроме разговорной практики…

За вежливостью протокольных фраз плохо скрывалась враждебность.

Собеседник — старик с пронзительным взглядом — вдруг перешел на русский. Он говорил медленно, тщательно подбирая слова:

— Благодарю вас за визит, молодой человек, но, боюсь, ваши предложения неприемлемы. Место, которое вы мне предлагаете посетить, это, если я вас правильно понял, — всего лишь пятно от выгоревшего керосина. От некоторых членов экипажа и пассажиров не осталось даже могил. Так зачем мне туда ехать? Поклониться камням и деревьям?

— Мне поручено довести до вашего сведения, что наше правительство готово принять вас. Будут обеспечены все условия, широчайшее паблисити в научных кругах. Может быть, вас это заинтересует, особенно сейчас, когда у вашей фирмы возникли затруднения?

— Во-первых, мне неизвестно ни о каких затруднениях. Во-вторых, мне уже ничего не нужно. Все, в чем я нуждаюсь, тут есть.

— Но здесь у вас нет родины, здесь все чужое для русского человека.

Старик резко, как от пощечины, вздрогнул, выпрямился: